Ярополк снова взглянул на бояр — аж рот перекосило ненавистью. Представил себе, как идут они с ключами на золотом блюде навстречу Михалке, как сызнова клянутся ему в верности, а то, что было, валят на него, Ярополка, да на брата его Мстислава. И снова течет в их бретьяницы душистый мед, в скотницы — золото и серебро. Князья приходят и уходят — бояре остаются...

Захария в отделанной горностаями теплой шубе — несмотря на жару,— в теплой же высокой меховой шапке восседал на лавке как раз против князя: борода в бороду. На лицо Ярополка падал свет из оконца, и Захария видел его печальные глаза. Смятенно было на душе у боярина. Крупный пот стекал по его щекам, холодными струйками сбегал за воротник.

Уж кто-кто, а Захария за Ярополка горой. Не ему обиду держать на князя. Да и князь это знает, понимает боярина. Ежели сбросят Ярополка со стола, то и Захарии не усидеть в своем тереме. Знал боярин Михалку, знал и Всеволода — эти за ценой не постоят. Щедро одарят всех, кто восставал против Андрея. И уж ему, Захарии, кре-епко несдобровать. Никак нельзя боярину даже в мыслях допустить, чтобы сел Михалка на владимирский стол.

Будто что легло от него к князю, притянуло к боярскому лицу Ярополковы бесцветные глаза.

— А что скажет Захария? — спросил князь.

Все, кто был в гриднице, повернулись к боярину. Затаили дыхание.

Согнав следы раздумий, Захария неторопливо огладил бороду. Никто не должен заметить его смятения. Пусть верят — боярин не сомневается в успехе. И еще пусть не думают, что мучит его тяжесть вины. Чист боярин перед князем, чист и перед богом.

Встал Захария, поклонился Ярополку, поклонился боярам.

— Дозволь, князь, правду молвить,— сохраняя осанку, нараспев, спокойно произнес он.— Слушал я думцов твоих и дивился. Отколь и к кому бояре пришли? Чего ищут в княжеском тереме?..

Он, прищурясь, оглядел сидящих. Вона как попали его слова: в самую сердцевину,— задвигались бояре, зашушукались, недоуменно вскидывая па него глаза. Захария улыбнулся и продолжал:

— Иль не одарял князь бояр наших землей? А угодьями?.. И сколько золота положил в наши, боярские, скотницы? Кто счел?! А теперь прикиньте, бояре, как все повернется, ежели Андреевы братья придут во Владимир и начнут свои порядки наводить...

Он снова помолчал, утер меховой опушкой рукава застилающий глаза липкий пот.

— Князь — он всему голова, это верно,— продолжал Захария.— Князь за все в ответе. На то он и князь. Так уж исстари повелось на Руси. Ну, ладно... А мы кто? Мы к нязевысоветчики. С нас ведь тоже спрос немалый. Кто знает, сколь обиженных нами в Михалковом войске? А?.. Так что давайте думать вместе, бояре. Давайте думать, что присоветовать нам князю нашему? Прикинем так — на володимирских каменщиков надежда слабая. Они в сече переметнутся к Юрьевичам. Это все мы знаем. Дружина у князя пришлая... Еще боголюбовские пешцы. Не вои. Да и мало их. Вот я и думаю — не пришла ли пора нам, бояре, отплатить князю нашему старый долг. Пошлем по вотчинам своим тиунов, наберем войско из смердов. Смерды — не каменщики, они у нас вот тут...

Он выразительно сжал кулак и потряс им над головой.

Устал Захария от длинной речи, но остался собою доволен. Снова разгладил обеими руками бороду, в тишине обратился к Ярополку:

— Дозволь сесть, княже.

— Садись, боярин,— наградил его Ярополк признательным взглядом. Вопросительно поглядел на бояр.

Бояре неодобрительно молчали. «Эко солнышко приоткрыл Захария! — размышляли они.— Князю радость, а нам пошто забота? Плохо ли жилось за Ярополковой спиной!..» Смердов ни в Ростове, ни в Суздале доселе не подымали в походы. Половцы их не беспокоили, а свои счеты князья сводили и малой дружиной. Взять мужиков от земли, да еще в такую пору,— прямой убыток.

— Что молчите, бояре? — спросил князь.— За свою калиту хватаетесь, а о том не мыслите, что придет Михалка — все едино потеснит вас в вотчинах. А еще соберет людишек ваших на булгар — довершать начатое Андреем... Каково?

— То ведомо нам, князь,— растерянно забубнили бояре.— Да ведь пора-то какая: дел на земле невпроворот. Без хлебушка останемся.

— Будет плакаться-то! — вдруг рассердился Ярополк. Ударил ладонью по подлокотнику кресла, встал. Бояре тоже встали.— Мое слово — последнее,— сказал князь,— Соберете рать — жалеть не будете, не соберете...

Он не докончил и нахмурился. Бояре испуганно закивали:

— Спасибо, батюшка. Спасибо на добром слове. Милости твоей благодарны. Жить будем, вовек не забудем.

Говорили бояре, а сами глазами, будто угольями, жгли стоящего в стороне Захарию. Понимал Захария: наживет он себе нынче немало врагов. Но на риск шел, знал: одолеет Ярополк Юрьевичей — сделает его при себе самым первым человеком.

А Ярополк свою видел в этом выгоду. Время еще есть,— пока Михалка болен, пока сидят князья в Москве, можно сколотить немалую рать. А чтобы маленько придержать Юрьевичей, надумал Ярополк уговорить Мстислава — послать его с суздальцами к Москве навстречу Михалке и Всеволоду.