Шрифт:
Санинструктор сообщил, что в 19 часов будет прием больных, но вроде новых не должно быть: придут только на перевязку, он сам справится. Если будут вопросы, позовет старшего лейтенанта. На том и порешили. Невский отпустил ребят. Они показали ему свою палатку – жили «в двух шагах» от этого штаба.
На прием врач все-таки пришел – хотелось сразу познакомиться со спецификой больных. Но, действительно, ничего сложного не было. Порезы, потертости, фурункулы и прочие мелкие неприятности на коже. Санитарный инструктор уверенно делал перевязки. Уже через час желающих лечиться не осталось.
Можно было возвращаться под маскировочную сеть, но решил понаблюдать за жизнью в палаточном городке. По территории то и дело перемещались группы солдат. Приказ комбата выполнялся безупречно – все были раздеты по пояс.
– Это что еще за «фрукт»? – раздался вдруг громкий окрик.
Почти сразу из-под маскировочной сети вынырнул комбат Тараборин, а с ним и замполит Пястолов.
Невский с изумлением посмотрел на офицеров. Но они смотрели за его спину. Александр оглянулся. Он сразу понял, кто стал причиной недовольства командира и его заместителя по политической части.
Это был невысокий солдат, который как раз проходил мимо. Он нес, прижимая к животу, танковый трак (часть гусеницы). Что он нарушил?! И вдруг до Невского дошло: парень был одет в майку, некогда синюю, а теперь совершенно выцветшую и очень грязную. Его сильно загоревшие руки, шея, открытая часть груди и спины контрастировали с замызганной майкой. Солдат нарушил приказ комбата! Он не был раздет по пояс!! «Вот оно что», – подумал доктор.
Между тем, командир приказал солдатику подойти и назвать себя. Тот положил трак на землю и строевым шагом, поднимая ботинками пыль, прошагал к майору. Вскинув руку к панаме, парень четко произнес:
– Добрыдень, товарищ майор!
Если бы он произнес сейчас ругательство или послал командира, куда подальше, то и тогда, наверное, это бы не имело такого отклика.
Майор просто «взорвался». Он произнес длинную фразу, самые приемлемые слова в которой были «Ах, ты…». Немного успокоившись, комбат рявкнул:
– Как положено докладывать командиру батальона?! И потом уже наступил вечер, причем тут добрый день.
Все это время солдат продолжал пятиться назад, держа руки по швам. Его лицо выражало крайнее изумление. Наконец, он произнес:
– Рядовой Добрыдень, 8-я рота, товарищ майор!
По лицу было видно, что майор Тараборин вновь готов сорваться в крик. Но в последнюю секунду он сообразил:
Комбат уже было собрался отпустить парня с миром, но тут вспомнил: он одет в майку! Новая порция крика, из которой приличными словами были только «Тарас, Добрыдень».
Дав выход накопившемуся за долгий день раздражению, Тараборин уже спокойно приказал:
– Даю тебе десять минут. Об исполнении доложить!
Солдат подхватил танковый трак и зашагал в сторону палаток, вскоре он пропал из виду.
– Вот, док, видишь с какими «супчиками» имеем дело. Для их же пользы я издал этот приказ, а он и того не хочет выполнить. Итак «через день – на ремень» ходят, бронежилет не снимают сутками. Ну, походи пока так, пусть кожа подышит. Не понимаю ни хрена…
Комбат засек время, мол, специально проконтролирую нарушителя. Замполит и доктор остались стоять рядом. Закурили. Пястолов, вспомнив что-то, рассмеялся:
В надвигающихся сумерках было хорошо видно подходящего к ним солдата в белой майке. Но это была не майка…
Офицеры поняли это почти одновременно. Застыли, буквально, разинув рты. Рядовой Добрыдень приблизился и громко доложил, что приказ выполнен.
Такой молочно-белой кожи Невский не видел уже давно. Загорелые участки тела четко оттеняли «белую майку».
– Что ж ты? – только и смог сказать комбат. Потом махнул рукой. Отпустил солдата восвояси.
Поздно вечером была баня. А после пары стаканов крепкого холодного кваса Невский с удовольствием вытянулся на раскладушке в одной из комнат дома-«крепости».