– Налей.

– И мне. – Олешко протиснулся в кухню и занял табурет. – Сейчас Леха подтянется. Будем держать совет, потому что дела у нас спешные.

Булатов, уже одетый и выбритый, потянулся на запах кофе, и они вчетвером заняли все пространство маленькой кухни. Вчерашний день объединил их, сблизил, и казалось уже, что знакомы они всю жизнь.

– В общем, дело такое. – Паша Олешко отхлебнул кофе и поморщился – без сахара он не любил. – Мадам эта вчерашняя сидит в камере, ни на что не колется. Гражданин Капустян, в миру – Вася-Грузин, указывает на нее как на наводчицу и заказчицу нападения. Конечно, следователь понимает, что дамочка замазана в этом деле по самые уши, тому доказательство еще и телефонный разговор, но все не так просто. Папаша ейный объявился. И нанял ушлого адвоката, давят они на то, что никуда мадам не денется и такому хрупкому цветку нужно изменить меру пресечения, потому что камера – не место для такой женщины, и вообще. Судья… кто знает, что скажет он, но Евгения уже завтра может оказаться на свободе под подпиской о невыезде. И это еще не все плохие новости.

– Паш, ты полегче, что ли. Работодатели – люди с неустойчивой психикой.

– Из психики моих работодателей гвозди бы делать. – Олешко потянулся за сахарницей. – В нашем питерском офисе выявлена диверсия. Кто-то ковырялся в системе, причем не вчера, а месяца полтора назад, есть следы взлома личных дел сотрудников, но кто конкретно их интересовал, неизвестно. А взломать код доступа к остальной информации – дело времени.

– Чем это нам грозит? – Панфилов потянулся за сигаретой. – Конечно, если учесть наши последние заказы и разработку проектов, то…

– Смотрели не это. – Олешко хмурится. – Смотрели не разработки, а личные дела сотрудников. Разработки и архивы у нас под особым кодом, а наш отдел кадров не секретный – паролят так, для очистки совести, никакой секретной информации, кроме сведений о сотрудниках, там нет, а ее можно взять где угодно, помимо нашего сервера, даже из социальных сетей.

– Ну, значит, мы на осадном положении. – Панфилов открыл форточку и с наслаждением закурил. – Паш, ты вот что… выясни, хотя бы теоретически, кому это все понадобилось. Файлы с клиентской базой и проектами не пытались взломать?

– Александр Михайлович, у нас не так просто забрать такую информацию. Она хранится на сервере, там несколько степеней защиты. Если попытаться взломать код, включается сигнализация, наш айти-отдел тут же мобилизуется по тревоге. Нет, проекты не взламывали, но сам факт, что все это происходило именно сейчас… в связи со всеми событиями – я, честно говоря, рад, что мы здесь, и Дима с нами. Александровск – сравнительно небольшой город, если охотятся за кем-то из вас, тут намного проще это выяснить. И…

– Я вас прерву, мне пора на работу. – Булатов потянулся за кофе. – Остыл уже…

– Сейчас сварю еще, посиди. – Панфилов закрыл форточку и взял остывшую турку. – Надо бы кофеварку прикупить и продуктов, нас много, а жрать в доме нечего.

– Хорошее дело. – Булатов с наслаждением принюхивается к запаху кофе. – Кофеварку я привезу сегодня вечером, кофе тоже. Вопрос в том, что делать дальше.

– Ты занимайся клубом. – Матвеев вздыхает. – А мы попробуем понять, что вообще происходит.

– Тогда – по коням, ребята. – Панфилов потирает руки. – Дел полно, мне надо бы поработать немного, сейчас наладят отсюда удаленный доступ, и меня на пару-тройку часов ни для кого нет.

Булатов вышел в прихожую, разыскал в шкафу свою парку. Вся эта история совершенно выбила его из колеи, и он не знал, как на нее реагировать, но то, что он сейчас там, где надо, – это он знает точно. Дверь в спальню Ники приоткрылась, и оттуда выскочил Буч. Булатов с удивлением заметил, что котенок буквально за пару суток заметно подрос, округлился, а его довольный вид говорил о том, что жизнь удалась. Булатов поднял Буча и заглянул в спальню – Ника лежала под капельницей, половину ее лица скрывал компресс, в кресле сидела худенькая женщина с русыми волосами, собранными в узел. Булатов уже знал, что это Лариса Михайлова, врач и подруга Ники.

Заметив его, Лариса поднялась и вышла в прихожую.

– Как?..

– Неважно. – Лариса нахмурилась. – Может быть, в стационаре было бы лучше, но Ника боится больниц до обморока. Температура, голова болит, с лицом тоже проблема, отек… в общем, пока все неважно, но это как раз нормально. Главное, не волновать ее сейчас, а я слышала, что Евгению могут выпустить.

– Да, глупость какая-то…

– В общем, что-нибудь придумаем. – Лариса забрала у него из рук котенка. – Надо, чтоб родственники не заявились сюда права качать.

Кивнув, Булатов вышел, услышал, как за ним заперли дверь. На лестничной клетке расположились дюжие парни – похоже, Олешко решил укрепить форт основательно. Булатов, на ходу включив телефон, сбежал по лестнице к ожидавшей его машине.

«Пожалуй, ездить туда-сюда будет проблематично из-за времени, но это полбеды. Важно во все вникнуть, дело-то новое…»

Он улыбнулся, вспоминая, с каким серьезным видом Марк посвящал его во все тонкости управления клубом.

«Хороший мальчишка… Да и какой он мог еще вырасти у такой-то матери? Правда, сын кажется взрослее Ники, но это, наверное, хорошо».