— И ты можешь меня так называть после сегодняшней ночи?

— Почему бы и нет? — Она потянулась и закинула руки за голову. — Я превосходно чувствую себя, а ты стараешься все испортить.

С обнажившейся из-под импровизированного одеяла грудью она выглядела как богиня, провоцирующая на безумства.

Ну как тут начнешь сейчас говорить о женитьбе? Кроме того, ему не нравится, что она представляет его Добродетельным Пинтером. Он пристально посмотрел на ее хорошенькое личико.

— Ты всегда называла меня Добродетельный Пинтер? Или придумала только сейчас?

— С первого дня нашего знакомства. Но не так часто. — Она кокетливо улыбнулась. — После первого поцелуя я поняла, каким ты можешь быть распущенным.

— Я могу быть ужасно нахальным, если захочу, — пробормотал он, страстно целуя ее.

— Думаю, я не была у тебя… первой женщиной? — тихонько спросила она.

— Нет. Но сотен я не наберу, в отличие от твоих братьев.

— Сотен? — Она сделала вид, что потрясена. — Так много?

Не следовало об этом говорить.

— Ну, я, конечно, преувеличиваю.

На минуту она задумалась, потом вздохнула:

— А может быть, и нет. Они много развратничали до женитьбы. — Она серьезно посмотрела на него. — В конце концов, не так уж и плохо, когда тебя называют «добродетельным». Правда?

— У меня были прозвища и похлеще, — заметил он, вспоминая, какими эпитетами награждали его в юности.

— А вот Эльфом тебя никто не называл, я уверена.

Селия произнесла это с таким удовольствием, что он улыбнулся.

— Откуда появилось это прозвище?

— Честно говоря, не знаю. — Она подложила руку под голову. — Папа говорил, что у меня заостренные уши. Ерунда какая-то! А няня считала, потому что я была маленького роста. Но ведь все дети маленькие.

Он посмотрел на ее погрустневшее лицо:

— У меня есть предположение.

— Да?

— Иногда, когда ты бываешь в глубокой задумчивости, у тебя появляется отрешенный взгляд, и тогда ты становишься похожа на какое-то сказочное существо — фею, дриаду, нимфу. Поэтому в детстве ты вполне могла напоминать эльфа.

Она скептически посмотрела на него:

— А сейчас я уже не похожа на эльфа? Кстати, хочу предупредить, в семье давно никто не называет меня так, чтобы не ранить. Тебя это тоже касается.

— Ладно, буду называть тебя Сказочной Королевой. Такой я тебя вижу.

Селия ослепительно улыбнулась:

— Ты отлично умеешь делать комплименты, Джексон, и тем самым искупаешь все свои грехи.

— Грехи? — удивился он.

— А разве это не грех — столько времени скрывать свои истинные чувства, ждать месяцы, чтобы поцеловать меня?

— Наверное, я был сумасшедшим, — прошептал он, целуя ее.

А потом еще поцелуи, ласки… Он не мог устоять и снова потянулся к ней. Теперь он старался быть очень осторожным — ведь она только что стала женщиной и еще могла ощущать физическую боль. Но она была настойчива, и они снова любили друг друга, а потом, усталые, заснули, крепко держа друг друга в объятиях.

Под утро Селия замерзла. Еще не проснувшись окончательно, она натянула на плечи тонкое одеяло и услышала, как в камине разжигают огонь.

— Джилл, — пробормотала она, — подложи еще полено в огонь.

— Это не Джилл, — услышала она слегка раздраженный мужской голос. — Слуг здесь нет. Тебе придется рассчитывать только на меня.

Селия резко села на постели, судорожно прижимая одеяло к груди, и огляделась. Она не в своей кровати. Обнаженная. Совсем рядом, у очага, Джексон, на нем только панталоны и расстегнутая рубашка. Света в убогом жилище хватило на то, чтобы разглядеть его хмурое лицо.

Вспомнились события прошлого вечера: бегство по лесу, лесная лачуга, секс с Джексоном.

При последнем воспоминании ее обдало жаркой волной.

Казалось, он почувствовал ее состояние, выражение его лица смягчилось.

В очаге пылали дрова. Он взял ружье и начал его чистить. Последний раз, когда она видела ружье, оно было заряжено. Когда же он разрядил его? И что же все-таки произошло?

— Поспи еще, — тихо сказал Джексон. — Я разбужу тебя, когда придет время уходить.

Он что, притворяется? Или в самом деле думает, что она может спать, пока он готовится к встрече с неизвестными злоумышленниками?