Шрифт:
– Горец, ты?
– Нэ горэц вовсэ, а чечвертый пророк коммунизму, – пояснил создателю Сталин, а это, несомненно, был он. – Ви меня визывал?
– Нет, сгинь отсюда! – крикнул создатель, еще раз протерев глаза.
– Визывал! – Иосиф Виссарионович довольно рассмеялся.
– Ах да… день рождения Лысого гения! – догадался Гарри. – Что ж сам пахан не явился?
– Лэнина так называть невозможна! – возмутился призрак. – Он Сатана– сын, а Карла – отэц наш…
– А ты дьявольский дух, да? – спросил Наркизов. Он начинал находить этот диалог забавным.
– Вэрно понимашь, – подтвердил Сталин.
– Ну и воняет же от тебя!
– Оскарблаете, да? – надулся призрак. – Это завыстъ говорит…
– Зависть, к кому – тебе что ли? – усмехнулся создатель.
– Ко мнэ и Ему! Мы-то дэло дэлали, а ты так – только Лассаля укокошил…
– Ты не Сталин вовсе, ты – дрянь, бесенок!
– Ну-ну… – Иосиф Виссарионович набил свою трубку и закурил. Гарри внимательно следил за ним, силясь убедиться. Что это всего лишь видение. В воздухе, ставшем на редкость тяжелым, заклубились завитки дыма.
– Ты просто бред воображения, я не могу тебя видеть?!
– Мэня спрашиваэшь? – поинтересовался нечистый дух и выпустил густую струю дыма изо рта. – Я нэ бред, я часто прихожу…
– Ты ведь давно мертв, тебя не существует…
– Я жив, пока живы люди! – сказал Сталин, в такт помахивая трубкой.
– Зло, может, и не вечно на земле, – задумался Гарри.
– Вэчно! зло – власть, а кто не хочет власти?
– Власть не всегда зло! Есть истинная власть, если она…
– Истина? А кем это она определяется? – акцент Сталина пропал, да и сам он сделался как бы совсем прозрачным. Гарри даже видел сквозь него спинку кресел. – Тобой, Им, кем?!
– Богом! – твердо сказал создатель.
– Богом… – дух Сталина нервно завертелся в кресле. – Что может твой Бог?
– Все может! – создатель хотел было привстать, но не смог. – К тому же и ты служил ему отчасти, разве нет?
– Вот еще глупости! – возмутился Сталин. – Я гнал его и верующих в него, как только мог!
– Но именно ты убивал и тех, кто шел против Бога и служил силам Зла, – Наркизов как будто пытался убедить в своей правоте того, кого никто не смог убедить и при его жизни.
– Нет, не так… Я убивал только тех, кто шел против меня.
– Но ты не всегда понимал, что творишь!
– Ну, хорошо! – Сталин не захотел продолжать спор. – Ты-то тоже служишь Злу, ты стал теперь одним из нас!
– Лжешь, дух! – крикнул Гарри и, все-таки оторвавшись от кровати, присел к столу, чтобы лучше видеть своего страшного собеседника.
– Нет, я не лгу! Вот ты рассуждать любишь о насилии, а от рассуждений до дела – не такое уж большое расстояньице, знай это! – Сталин привстал. Он был виден теперь полностью в своем поношенном френче и галифе, в одной руке он держал потухшую трубку, другой – неловко двигал.
– Я никогда не хотел повального насилия, – мотал головой Наркизов.
– А что Лассаль? Объясни ему это… – Глаза Сталина вдруг налились каким-то ярким светом. Может это был цвет крови, пролитой им. Этот свет не был красным, красным стал теперь сам Сталин.
– Лассаль – ошибка, нелепых промах… Мало ли бывает ошибок!
– Лес рубят – щепки летят, – захихикал горец.
– Предатели должны умирать! – тяжело сказал создатель.
– Но ты бы, Гарри, убил и других… Начало предполагает продолженье… Да ты и сам не решил еще остановиться, так?
– Вранье, неправда! – опять крикнул Наркизов.
– Не кричи так, Савла разбудишь, – погрозил пальцем Виссарионыч. – Запомни главное: никакая власть не держится без насилия… Ты и так знал это, и теперь знаешь.
– Хорошо, – создатель облокотился о стол, задев чугунную старую чернильницу Савла. Сталин со странной опаской посмотрел на нее.
– Хорошо? – Сталин даже удивился.
– А что я должен страдать теперь? – каждое слово давалось теперь создателю с огромным трудом. – Но я не красный, я Белый… И сделал это я для России… для будущей России…
– Спаситель ты наш! – причмокнул Сталин. – Для блага России! Сколько лжецов и иуд так говорили… А цвет-то определил! Где в темноте нашей цвет различать? Али нет?
– Прочь отсюда, грузинский раввин! – и Гарри автоматически схватился за стоявшую чернильницу.
– Пойду пожалуй, – решил Сталин, – а то ты и вправду в меня чернильницей пустишь, как Лэнин сказал. Кстати, при чем она здесь?
– Счас все узнаешь! – бросился к горцу создатель, прихватывая настольный прибор.
Но никакого Сталина в комнате не было… Гарри растерянно пошевелил кресло, где только что был его ночной гость, и бросил ненужную больше чернильницу на пол. В дверь его уже долго стучали. «Эй, ты с кем говоришь-то там? С нечистью какой, что ль?», – раздался знакомый голос Савла.