Весь день во дворце мы в беспрестанной тревоге, ночью ни минуты покоя, но зато много случается любопытного.

Всю ночь мимо нашей галереи топочут сапоги. Вдруг шаги затихли, кто-то осторожно постучал в дверь. Забавно думать, что дама сразу же догадалась: «Это он!»

«Если он долго будет стучать, но не услышит ни звука в ответ, то, пожалуй, решит, что я заснула», – с беспокойством думает дама и делает легкое движение, слышится шорох шелков.

«А, она еще не спит!» – прислушивается мужчина.

Зимой позвякивание щипцов в жаровне – тайный знак гостю, что дама ожидает его. Он стучит все настойчивей и даже громко зовет ее, дама скользит к запертым ситоми и откликается ему.

Иногда хор голосов начинает скандировать китайские стихи или декламирует нараспев японские танки. Одна из дам отпирает свою дверь, хотя никто к ней не стучался. Тут уж останавливается тот, кто и в мыслях не держал посетить ее.

Иногда в покои войти нельзя, приходится всю ночь стоять за дверью, в этом есть своя приятность.

Из-под занавеса выбегают, тесня друг друга, многоцветные края женских одежд.

Молодые господа, у которых кафтаны вечно распороты на спине, или куродо шестого ранга в одежде светло-зеленого цвета не отважатся открыто подойти к дверям дамы, а прислонятся спиной к ограде и будут там стоять, сложа руки на груди.

Вот мужчина в темно-лиловых шароварах и ярком кафтане, надетом поверх многоцветных одежд, приподнимает штору и по пояс перегибается в комнату через нижнюю створку ситоми. Очень забавно поглядеть на него со двора. Он пишет письмо, придвинув к себе изящную тушечницу, или, попросив у дамы ручное зеркало, поправляет волосы. Право, он великолепен!

В покоях висит занавес, но между его верхним краем и нижним краем шторы остается узкая щель. Мужчина, стоя снаружи, ведет разговор с дамой, сидящей внутри комнаты. Лица у них оказываются на одном уровне. Но что, если он великан или, наоборот, коротышка? Люди обычного роста прекрасно видят друг друга.

Музыкальная репетиция перед праздником Камо – большое наслаждение. Слуги ведомства двора высоко поднимают длинные сосновые факелы. Втянув голову в плечи от холода, они тычут концы горящих факелов во что попало.

Но вот начинается концерт. Звуки флейт особенно волнуют сердце. Появляются юные сыновья знатнейших вельмож в церемониальной одежде, останавливаются возле наших покоев и заводят с нами разговор.

Телохранители потихоньку велят толпе посторониться, расчищая дорогу своему господину. Голоса их, сливаясь с музыкой, звучат непривычно красиво.

Не опуская створок ситоми, мы ждем, чтобы музыканты с танцорами вернулись из дворца. Слышно, как юноши исполняют песню:

На этот раз они поют ее лучше, чем бывало раньше.

Если какой-нибудь не в меру серьезный человек идет прямо домой, не задерживаясь на пути, дамы говорят со смехом:

– Подождите немного. Зачем терять такой чудный вечер… Ну, хоть минутку!

Но, видно, он в дурном расположении духа. Чуть не падая, бежит прочь, словно за ним гонятся и хотят удержать силком.

В то время императрица пребывала в своей дворцовой канцелярии. Все там говорило о глубокой старине: роща деревьев и само здание, высокое и пустынное, но мы чувствовали какое-то безотчетное очарование.

Прошел слух, что в главных покоях внутри дома обитает нечистый дух. Отгородившись от него с южной стороны, устроили опочивальню для государыни в южных покоях, а придворные дамы несли службу в смежной галерее, выходящей на веранду.

Мы ясно слышали, как раскатисто кричат передовые скороходы, когда высокопоставленные сановники, следуя через восточные ворота Ёмэймон, направляются мимо нас к воротам возле караульни Левой гвардии. Скороходы придворных не слишком высокого ранга покрикивают потише и покороче, и дамы дают проезжающим смешные клички:

«Большой эй-посторонись», «Малый эй-посторонись».

Мы так часто слышим голоса скороходов, что научаемся распознавать их. «Это едет такой-то», – утверждают одни. «И совсем не он!» – спорят другие. Посылаем служаночку поглядеть.

– А что я говорила! – радуется дама, угадавшая правильно.

Однажды, когда в небе еще стояла предрассветная луна, мы спустились в сад, окутанный густым туманом.

Императрица услышала нас, и ей тоже захотелось подняться со своего ложа.