Я полюбопытствовала:

– Кто она? Он ответил:

– Это была Бэн-но найси.

– Ну, долго же вы с ней болтали! А если б вы попались на глаза старшему секретарю, как было в прошлый раз? Она опять бы скрылась в испуге…

Он громко рассмеялся…

– Кто вам насплетничал? Я как раз пенял ей за это… То-но бэн не светский модник, он не стремится поразить всех своим нарядом или блеснуть остроумием, всегда держится просто и естественно. Люди думают, что он не возвышается над посредственностью, но я смогла заглянуть в глубину его сердца и сказала императрице:

– Право, он человек далеко не заурядный. Впрочем, государыня и сама это знает.

Беседуя со мной, он постоянно повторяет:

«Женщина украшает свое лицо для того, кто ищет в ней наслаждение. Доблестный муж примет смерть ради друга, который способен его постигнуть».

Он глубоко понял меня, и мы поклялись друг другу, что дружба наша устоит против всех испытаний, словно «ива у реки Адо, в Оми, дальней стороне».

Но молодые дамы без стеснения злословили на его счет:

– Этот господин невыносим в обществе. Не умеет он декламировать стихи и читать сутры, как другие. Тоску наводит.

И в самом деле, он ни с одной из них словом не перемолвился.

По мне, пусть у дамы будут косые глаза, брови шириной во весь лоб, нос приплюснут, если у нее приятный ротик, круглый подбородок и красивая шея да голос не оскорбляет ушей.

Довольно было этих слов, чтобы все дамы, у которых острый подбородок и никакой приятности в голосе, сделались его яростными врагами. Они даже государыне говорят про него разные злые вещи.

То-но бэн привык обращаться к императрице только через мое посредство, ведь я первой стала оказывать ему эту услугу. Он вызывал меня из моих покоев и даже сам шел туда поговорить со мной. Когда мне случалось отлучиться из дворца к себе домой, он посылал мне письма или являлся собственной персоной.

«В случае если вы задержитесь, – просил он, – передайте через нарочного то-то и то-то».

Напрасно я говорила ему, что во дворце найдется кому передать его поручение, он и слушать не хотел.

– Разве не сказал некогда один мудрый человек, что самое лучшее житейское правило – пользоваться всем, что найдется под рукой, без лишних церемоний? – сказала я ему нравоучительным тоном.

– Таков уж мой природный нрав, – коротко возразил он. – Себя не переделаешь.

– А что гласит старая истина: «Не стыдись исправлять самого себя?» – заметила я ему в ответ.

То-но бэн сказал мне, смеясь:

– Злые языки поговаривают, что мы с вами в тесной дружбе. Раз уж ходят такие слухи, то чего нам теперь стыдиться? Покажите мне ваше лицо.

– Но я ведь очень дурна собой. Сами же вы говорили, что не выносите дурнушек. Нет, нет, не покажу вам своего лица, – отказалась я.

– Ну что ж, может быть, и правда, вы мне стали бы противны. Пусть будет так, не показывайтесь мне, – решил он. С этих пор, если ему по какому-нибудь случаю нужно было встретиться со мной, он сам закрывал свое лицо и не глядел на меня. Мне казалось, что говорил он не пустые слова, а в самом деле так думает.

Третий месяц был уже на исходе. Зимние кафтаны на теплой подкладке стали тяжелы, и многие сменили их на легкие одежды, а гвардейцы на ночном карауле даже не надевали исподнего платья.

Однажды утром мы с Сикибу-но омото спали до самого восхода солнца в наружных покоях возле императорской опочивальни. Вдруг скользящая дверь отворилась, и к нам пожаловали собственной персоной император вместе со своей супругой. Они от души рассмеялись, увидев, в каком мы замешательстве. Мы не решились вскочить с постели, только впопыхах надели китайские накидки поверх спутанных волос. Все ночные одежды, которыми мы ночью укрывались, лежали на полу в беспорядке. Государь с государыней ходили по ним. Они смотрели, как гвардейцы толкутся возле караульни.

Дежурные начальники стражи подошли к нашему покою и попытались завязать с нами разговор, не подозревая, что на них смотрят высочайшие особы.

Государь сказал нам, улыбаясь:

– Не показывайте им виду.

Спустя некоторое время высокая чета удалилась в свою опочивальню.

Император приказал нам:

– Следуйте за мной. Но мы возразили:

– Сначала нам надлежит набелить наши лица.

Когда государь с государыней скрылись в глубине дворца, мы с Сикибу-но омото начали говорить о том, как чудесно было их появление.