Я сообщила ему, что ты пропала без вести. Он с силой прижал букет к груди, ломая хрупкие стебли.

— Давно? — Голос с характерным итонским акцентом звучал тихо.

— В прошлый четверг.

Мне показалось, Саймон побледнел.

— Я встречался с ней в четверг.

— Где?

— В Гайд-парке. Мы были вместе примерно до четырех часов.

Это на два часа позже того времени, когда ты заходила на почту. Судя по всему, Саймон — последний, кто тебя видел.

— Тесс позвонила мне утром, попросила прийти в Кенсингтонские сады, к галерее «Серпентайн». Мы посидели, выпили кофе, поболтали о том о сем…

Итонский акцент сменился капризным северолондонским. Какой из них настоящий?

— Я предложил проводить ее домой, но она отказалась. — Судя по голосу, Саймон терзался жалостью к самому себе. — С тех пор я ей не звонил, и больше мы не виделись. И да, наверное, с моей стороны это не очень красиво, но я хотел, чтобы она прочувствовала, что такое холод равнодушия.

До какой же степени было раздуто самомнение этого парня, если он считал, что его оскорбленные чувства сколь-нибудь важны для тебя после смерти ребенка или для меня — теперь, когда ты пропала.

— Где ты ее оставил? — спросила я.

— Это она меня оставила, ясно? Мы прогулялись по Гайд-парку, потом она ушла. Я ее не бросал.

Саймон лгал. Фальшивым был северолондонский акцент.

— Где вы расстались?

Он молчал.

— Где?! — рявкнула я.

— На пляже у озера.

До этой минуты я никогда ни на кого не орала.

Я позвонила детективу Финборо и оставила для него срочное сообщение. Саймон грел замерзшие руки под горячей водой у тебя в ванной. Позже, когда он ушел, меня разозлило то, что запах его дурацкого лосьона перебил аромат твоего мыла и шампуня.

— Что сказали в полиции? — поинтересовался он, входя в гостиную.

— Сказали, что проверят информацию.

— Очень по-американски.

Только у тебя есть право поддразнивать меня таким образом. На самом деле полицейский сказал: «Мы сейчас же займемся этим вопросом».

— Они прочешут весь Гайд-парк? — спросил Саймон.

По правде говоря, я старалась не думать о том, что подразумевал полицейский под словом «займемся». Я заменила английское выражение американским, обернув колючую реальность в мягкую пузырчатую пленку.

— Нам позвонят? — задал вопрос Саймон.

Я — твоя сестра. Сержант Финборо будет общаться только со мной.

— Да, детектив сообщит мне, если будут новости.

Саймон растянулся на диване, задев мокрыми от снега ботинками твою индийскую шаль. Я собиралась кое-что у него выяснить и потому сдержала вспыхнувшее раздражение.

— В полиции говорят, что Тесс пребывала в послеродовой депрессии. Как она показалась тебе?

Некоторое время Саймон не отвечал — рылся в памяти или сочинял новую ложь?

— Она была очень подавлена, — наконец произнес он. — Ей приходилось пить специальные таблетки, чтобы перестало приходить молоко. Тесс сильно переживала, говорила, что это ужасно — производить пищу для ребенка, которого уже нельзя накормить.

Я понемногу начала понимать твое горе. Прости, что мне потребовалось для этого так много времени. В оправдание могу лишь сказать, что в моих тревогах за тебя ребенку просто не находилось места.

В словах Саймона я уловила что-то не то. Да, вот.

— Ты сказал «была»?

Он недоуменно воззрился на меня.

— Ты сказал: «Она была подавлена», так?

На миг я подумала, будто прижала Саймона к стене, но он быстро овладел собой. В голосе опять послышался фальшивый северолондонский акцент.

— Я имел в виду, что она была подавлена в тот день, когда мы встречались, в четверг. Откуда мне знать, какое у нее настроение сегодня?

Его лицо уже не казалось мне детским; теперь в нем проглядывала жестокость. Проколотая губа символизировала отнюдь не юношеское бунтарство, но сознательный мазохизм. Я приготовила еще один вопрос.

— Тесс говорила тебе, что малыша вылечили?

— Да, он умер от какой-то другой болезни, не от муковисцидоза.

— Из-за того, что родился на три недели раньше срока?

— Нет. Тесс сказала, что эта болезнь убила бы ребенка, даже если бы он появился на свет в положенное время. У него было что-то с почками.

Я собралась с духом:

— Тебе известно, почему она не сообщила мне о смерти ребенка?

— Я думал, ты в курсе. — Во взгляде Саймона промелькнуло торжество. — А ты знала, что Тесс попросила меня быть крестным отцом?