Проходя по огромным залам, увешанным большими, в золоченых рамах, картинами XV века, Пабло и Карлос благоговейно рассматривали полотна, о которых прежде слышали и читали.

Потом Хайме направился в другое крыло и повел за собой возбужденно обсуждавших что-то Пабло и Карлоса: их голоса гулко раздавались в длинных просторных залах.

– В этом крыле выставлены испанские мастера. Говорят, это одна из лучших в мире коллекций испанской живописи.

Друзья вошли в ярко освещенный зал, где оказались в окружении огромных холстов.

– Веласкес… Гойя… Гонсалес… – называл Пабло знакомые имена. – Веласкес – вот истинный мастер!

Он оглянулся на внимательно слушавших его спутников.

– Диего Родригес де Сильва-и-Веласкес был, возможно, величайшим живописцем из всех, когда-либо живших на свете. Он создал столько шедевров, сколько не написал ни один другой мастер за всю историю искусства. Веласкес был одним из благороднейших и уважаемых испанских художников и единственным истинным реалистом. Ни один живописец не превзошел его в умении ухватить сущность и характер натуры и запечатлеть их на холсте несколькими широкими, уверенными мазками. Кажется, его мужчины и женщины дышат, – говорил Пабло, – а его лошади полны сил и жизни. Он был живописцем из живописцев. Он повлиял на Франсиско Гойю, на Камиля Коро, Гюстава Курбе и Эдуарда Мане… Все великие живописцы были его учениками.

На Хайме произвело сильное впечатление то, как глубоко Пабло понимает творчество Веласкеса.

– Вижу, вы знаете своих соотечественников, – похвалил он Пабло.

– Работы Веласкеса – это лучшее из всего, что я когда-либо видел. Вершина величия!

Пабло весь так и сиял.

– Но есть один художник, которого я здесь не нахожу, – заметил Карлос, оглядывая зал.

– Кого же это? – спросил Хайме.

– Эль Греко…

– Эль Греко? Что это еще за имя? – спросила Анна, явно без особого интереса.

– Это был греческий живописец, который приехал в Толедо в 1577 году, – объяснил Карлос. – Его настоящее имя – Доменикос Теотокопулос.

– Эль Греко хороню известен в Малаге, – добавил Пабло. – На самом деле он был одним из первых импрессионистов, это заметно по характеру мазка.

– Эль Греко родился на Крите в 1541 году, – продолжал Карлос. – Это имя означает «грек» и указывает на его происхождение. Мало что известно о ранних годах его жизни и об учебе, но по его поздним работам видно, что на него оказал влияние поздневизантийский стиль того времени. Около 1566 года он ездил в Венецию и там учился у великих мастеров Ренессанса – Тициана и Тинторетто.

– О Господи, откуда только вы все это знаете? – удивленно воскликнула Анна.

– Я знаю еще больше, – засмеялся Карлос, старясь не упустить случай похвастаться.

– Ну, говорите же, – взяв тон капризницы, кокетничала Анна.

– Вам понравился мой ученый доклад?

– Это было блестяще, но пока что достаточно. Вполне достаточно, – ответила Анна.

Пабло покачал головой и обратился к Хайме:

– Быть может, вашим импрессионистам Эль Греко знаком, но они не желают его признавать?

– Возможно, вы правы. А разве нет иронии в том, что такой город, как наш, почиет на лаврах импрессионизма?

– Я слышал, что импрессионизм получил здесь признание только в девяностых годах.

– Так поздно? – удивился Карлос.

– Думаю, кое-кому это течение очень мешало, – ответил Хайме. – Есть могущественные силы, которые боятся новых идей.

Анна пожала плечами.

– Я слышала, есть мнение, будто импрессионисты разрушили традиционную маньеристскую живопись.

Карлос разочарованно опустил голову.

– А чего еще можно ожидать от коварных критиков и от ханжей, которые правят искусством?

Двигаясь дальше по испанской галерее, друзья останавливались то тут, то там, восхищаясь великолепными полотнами. Время от времени Карлос позволял своей руке легко опускаться на плечо Анны и касался щекой ее щеки, указывая на ту или иную работу. Анна смотрела в темные глаза Карлоса, и, казалось, его близость и бесстыдные знаки внимания доставляли ей удовольствие.

Карлос склонился к девушке, понюхал ее душистые волосы и тихо шепнул ей на ухо:

– Итак, чем столь прекрасная дама, как вы, занимается по вечерам?

– Я думала, мы пришли сюда смотреть на картины.

– Да, но вы невольно привлекаете взгляд.

Анна мило улыбнулась.

– Осторожно, дорогой, лесть может завести вас бог знает куда.

Анна и Карлос уходили вдаль по огромным залам, звук их голосов стихал, и наконец от них осталось лишь далекое эхо.