Задавшись целью выяснить это не откладывая, я-таки переупрямила избранного. Он стал клевать носом, понял, что засыпает, спрятал картинку, сходил за спальником и устроился у догорающего костра. Рюкзак вернул в повозку.

Я лежала и, беззвучно проговаривая цифры, чтобы не заснуть, медленно считала до ста. Закончив, тихонько окликнула парня по имени. Ответа не последовало. Окликнула погромче с тем же результатом. И кто-то хвастал, что чутко спит! Одна надежда на лошадку — учует хищников, забеспокоится и хоть нас с кошкой разбудит.

Осторожно выбравшись из мешка, как была босиком и без штанов, прокралась к фургончику. Откинула полог, зажгла крохотный фонарик, который всегда держала при себе, и полезла в рюкзак спящего товарища. Блестящий ламинированный уголок торчал из внутреннего кармана на обращенной к спине стенке. Я вытащила листок.

Это оказалась репродукция какой-то картины, напомнившей мне "Рождение Венеры" Ботичелли с той разницей, что девушка стояла не в раковине на фоне моря, а в чашечке цветка на фоне лесной чащи, пронизанной солнцем. С покровами к ней летели не боги и богини, выглядящие вполне по-человечески, а чудные бабочки и птицы. Героиня картины даже внешне походила на известную мне Венеру, и, пожалуй, была красивее, во всяком случае, по части фигуры.

Я продолжала с интересом рассматривать очередное произведение искусства этого мира, как вдруг мое ухо пребольно сжали железные пальцы.

— Ай-яй-яй! — протянул избранный. — Кто это тут у нас разглядывает по ночам картинки с голыми женщинами?

Ну каков мерзавец?! Значит, он притворялся, что спит, а я, дура, поверила! И подкрался-то как неслышно, охотник!

Алехо тем временем отнял у меня фонарик и посветил в лицо синглу-проныре.

— Неужели у дуалов порицаются такие шалости? — огрызнулась я, щурясь от направленного прямо в глаза света и пытаясь высвободить несчастное ухо.

— Напротив, примерно с твоего возраста даже поощряются, — физиономии его я не видела, но тон был наглый и самодовольный. Бесстыжий негодяй! — А тебя в интернате по головке не погладили б.

— Отпусти ухо! — мне очень хотелось пнуть или ударить его поощутимей, но я боялась выдать себя неумелыми действиями. Черт этих дуалов знает, может, они практиковали какую-нибудь технику рукопашного боя, и Алехо отлично представляет, как должен ощущаться мужской удар. А тут я со своими маленькими кулачками и слабенькими конечностями.

— Имей в виду, мелочь, — парень еще сильнее сжал пальцы, удерживающие очень незначительную, но весьма болезненную часть меня. Аж слезы на глаза навернулись! — Я умею воспитывать сопляков вроде тебя.

— Своих заведешь, и воспитывай! — заорала, отскакивая подальше, стоило тискам разжаться. Луч фонарика метнулся за мной, скользнул по голым ногам, прикрытым футболкой примерно до середины бедра, и тут же погас. Алехо глухо выругался.

— Если ты еще хоть раз помянешь пророчество, мою женщину или будущую жизнь с ней, я за себя не ручаюсь, — раздалось из темноты, хорошо, не зловещим шепотом. — Может, мне действительно нужно пройти испытание? Собственноручно прикончить последнего сингла, а? Как тебе такая версия, теоретик?

Я промолчала, кляня собственное любопытство. И зачем полезла в рюкзак? Парень же предупреждал, что чутко спит. Правильнее было подождать удобного случая и спросить, что он такое рассматривал. Может, он и сам бы показал. Или просто повесил картинку на стену в этом самом старинном доме, куда мы собрались. Если дом, конечно, по-прежнему существует.

Коли разобраться, веду я себя нечестно: правды не говорю, да еще и пытаюсь вызнать подноготную Алехо весьма неприглядными способами. И ведь сама рассуждала, что нужно постараться вызвать его симпатию, а не усугублять неприязнь.

— Вон твой мешок. Топай, — луч фонарика выхватил бежевую подкладку откинутого уголка спальника и жмурящуюся от света кошку. — Не удивительно, что вы понравились друг другу. Морды совершенно одинаковые.

Проснувшись утром, Алехо я нигде не увидела. Беспокоиться, впрочем, не стала: повозка стояла на месте, лошадь щипала траву поблизости.

Вскоре появился и сам избранный, волосы мокрые, значит, купался.

— Вода теплая? — поинтересовалась для порядка.

— Нет. Речка по праву называется Холодным ручьем.

— А до города мы сегодня доберемся?

— К вечеру, — парень принялся разжигать плитку. Я еще в первые дни просила его научить с ней обращаться, но он отказался. Сказал, что не доверит синглу никакую технику, даже столь простую.

Ну, вот в городе и вымоюсь, наконец. Я, конечно, освежалась при случае, да и деодорантом пользовалась (с трудом удалось найти марку без резкого запаха), но естественные ароматы трудно победить, не принимая несколько дней душ. И женские наверняка хоть чем-то отличаются от мужских, что мне совсем не на руку. Ох, а что я буду делать, когда месячные начнутся? Хорошо, что до них еще далеко. Хоть бы добраться к этому времени до постоянного жилища, там скрывать свою физиологию будет проще.