Шрифт:
– Он прав… – Федор взял свою рюмку, поднес ко рту, но, подумав, вернул на место, так и не сделав глотка. Все-таки чилийское оказалось кисловато.
– Прав? – вскинулась Марфа. – Ты-то не осторожничаешь, не боишься, что тебя в реакционеры запишут… – Чайник уже не шипел, и в тишине ее слова прозвучали как обвинение.
Были бы вдвоем, Федор бы оставил Марфину реплику без ответа: понятно же, что она рассердилась из-за спешного его ухода. Так и он настроился посидеть подольше. Что поделаешь… Если Зоя обидится – дома станет некомфортно. Когда была хоть какая-то возможность этого не допустить, он всегда ее использовал.
В общем, со всех сторон лучше бы промолчать, но Филипп… Не посторонний человек. Объяснюсь.
– Я… Я не принадлежу ни к каким крайним партиям. Это, конечно, препятствует скорому успеху, но дает свободу. А насчет властей предержащих… Меня не обуревает ни страстная ненависть, ни страстная любовь к сильным мира сего… Я никогда не пользовался какой бы то ни было их щедростью, никогда не просил, да и не заслуживал ее…
Вылитый Монтень…
Глава 20
Уже через день Марфа позвонила: расшифровала интервью, любовно его причесала, можно выходить на люди.
Как быстро она все делает… А Дубинину тем временем стало ясно, что получившаяся исповедь сейчас не очень уместна.
Вообще-то он симпатизировал полякам. Как, впрочем, всем – и людям, и странам, – кто отстаивал себя, свою самостоятельность. Но как только борьба эта становилась не столько «за», сколько «против», как только появлялся конкретный враг, для Федора это было знаком бессилия. Тупик… И на этом этапе он предпочитал не вмешиваться ни в какую свару. Это публичным политикам выгодно участвовать в разгорающихся конфликтах: правильная позиция приносит быстрые дивиденды, а ошибешься – все равно пиар.
– Отправь мне по электронке. И сама сохрани текст – непременно пригодится…
Повисла тишина. В телефонном разговоре, да еще по мобильнику, секунда молчания кажется вечностью а Марфа обычно крутила веретено болтовни в таком темпе, что Федор не всегда поспевал за ней. Какие бы ни были промежутки между их разговорами, пусть всего пара дней, – мысли и чувства, накапливаясь, переполняли ее. Ни разу не выговорилась до конца. Точку, то есть многоточие, ставила необходимость расстаться. Или позднее время – если он звонил ей перед сном из Москвы. Или, например, ей надо было выходить из электрички – подъезжали к остановке, с которой можно пересесть на конечную станцию метро: не могла же она провожать его до дачи – оттуда ночью не выберешься.
А тут вдруг замолчала.
Распрощаться сейчас – невежливо, да и несправедливо…
В голове крутится дочкина идея… Конечно, надо бы не по телефону Марфу огорошивать, но что-то другое придумывать не хочется. Ну, раз так получилось…
И Федор выложил свои новости.
Не торопясь, повторил то, что Марфа уже и так знала: новый Надин муж хоть и упирается, но пристойной работы в Москве заполучить не может. Проблема… А в Ставрополе, откуда он родом, у него был вполне приличный компьютерный бизнес. Правда, парень без высшего образования. Но рукастый! И электрик, и плотник… Дочь настояла, чтобы он проучился на дорогущих американских курсах «Ай-би-эм». За сдачу экзамена надо выложить пару тысяч долларов… Ну, получил он высшую квалификацию, а все равно ничего для себя интересного подобрать в Москве не выходит.
– Здесь рынок компьютерных услуг забит, и они решили перебраться к нему на родину. В теплые места. Купить кусок земли, построить дом и нас с женой забрать. Я ведь так люблю солнце…
– А как же я? – В Марфином голосе – слезы.
Давно уже она не срывалась. Вроде бы научилась сдерживать эмоции…
Но сейчас даже упрека никакого Федор не расслышал. Только растерянность и беззащитность. Как ребенок… Такое трогает…
– Если бы я о тебе не думал, то ничего бы и не рассказывал. Да это все пока планы… Я буду ездить туда в слякоть и в холод – продлевать лето… Спину свою погреть… Ну, месяц, другой – не больше, а потом возвращаться сюда. Я и так всякий раз, когда приезжаю в Москву и временем располагаю, тебе звоню.
Молчит… Федор побалагурил:
– Надя говорит: оттуда до Лондона не дальше, чем из Москвы…
Не смеется…
– Считай, что, помогая мне, ты поддерживаешь Россию. Сейчас сразу это не воспримешь, но потом…
Дальше рассусоливать не хотелось, да и дела поджимали.
– Ну, давай прощаться. Тебе в копеечку наш разговор влетит… И у меня на счете почти пусто, а мне еще пару звонков надо сделать.
– Я заплачу! Тут рядом с метро принимают. Как обычно, тысячу? Или больше надо?
– Тыщи хватит…
К середине дня высветилось, что придется ехать в город. Ждут на семинаре в Институте экономики, где учится внук. Знакомство с ректором не помешает…
Ни от каких подобных посиделок Дубинин не ждал чуда, поэтому и не было никогда разочарования. На этот раз Медякова, правда, укусила: мол, в Америке наши экономисты не котируются. Дубинина, например, там и не знают. Она проверяла.
Он только-только собрался отразить подленький удар, как в бой кинулся Филипп. Отчехвостил бедняжку. Мол, сколько мы еще будем американцам в рот смотреть?! Они ведь тебя, голубушку, не как студентку пригласили, а как эксперта, так ты им и расскажи про отечественную науку, поделись.