Пущин (останавливаясь резко перед нею. Злобно).Ошиблись, Аглая! Я предоставляю идеалы господам сверхчеловекам! С меня довольно цели. Цель — достижимое. Идеал — невозможное.

Аглая (взволнованно встала как бы ему навстречу. Потом взволнованно ходит взад и вперед близ него, стоящего возле ее покинутого места).Слушайте, пусть я лгу! Но я в это верю. Нет, я это знаю. Человечество живо не целями, оно живо идеалом. За невозможным оно пойдет, ему мало достижимого. Безумием, безумием живо человечество — и бесцельным, бесцельным, да, одним бесцельным!

Пущин (весь сотрясается от нахлынувшей злости, хватает ее руки. Резко).Молчите, вы…

Аглая (громко).Безумна горящая молитва о сверхмерном: «Дай мне вместить кумиров много тленных в мой тленный храм» {126} … Безумно и отрешение! Отрицание всего действительного в этот единственный и краткий миг жизни, между двумя безднами — рождением и смертью!

Пущин (вдруг затихая).Бедная Аглая, вы, как сосуд, до краев полный, и ключом кипите. Опасно кипеть переполненному сосуду. Смотрите: одним напором до дна выплеснетесь.

Аглая (подходит к Анне, наклоняется к ней в тихой ласке).Вот видишь, вот видишь, как он меня дразнит. Он такой!.. Но он любит — дразня. И… Анночка, разве не лучше так зараз, так, как он говорит?

Пущин смотрит на них со злобой из-за стакана чая.

Анна (встает).Аглая, я выйду в сад. Там сосны…

Аглая (хочет допить свой чай, стоя у своего места).Я сейчас… с тобою. (Застенчиво.)Или… ты хочешь одна… сначала?

Анна (уже в дверях. Улыбается).Нет. Но ты не спеши. Да я сейчас вернусь. Мне хочется вздохнуть легко там, в соснах…

Аглая.Это еще от пути душно.

Анна выходит.

Пущин несколько мгновений ждет. Подходит к двери, удостоверяется, что она плотно заперта. Берет руки Аглаи и отводит ее на середину комнаты. Его лицо помолодело внезапной, усиленной жизнью.

Голос звенит напряжением.

Пущин.Аглая, зачем вы бросили Ваню?

Аглая (смущенная, в недоумении).Ваню! Что с вами, Пущин? Да это из другой жизни…

Пущин (сам себе, глубоко).Это из моей жизни…

Аглая.Я не понимаю. Я ничего не понимаю. Зачем вы спрашиваете? Вы же сам знаете. Суд… оправдание… Да я-то не могла оправдать. (С болью.)Он был так молод. Пущин, отчего он не был чист?! Пущин, отчего ему нужно было совершить осквернение? Пущин! Пущин!

Хватает его руки в боли и мольбе.

Пущин.Разве вы это можете понять! Так он сорвался в жизнь! (Тоскливо сжимая виски руками.)Так моя мысль, мой сын, сорвался в жизнь… И я не могу ни понять, ни простить. (Обрывает речь. Страстно.)Аглая, вы любили его?

Аглая.Не помню, не помню.

Пущин (близко глядя на нее. Совсем тихо).Аглая, я вас предал. Вы не знали?

Аглая (растерянно).Нет, нет. К чему все это?..

Пущин (волнуясь, ходит взад и вперед по комнате).Вы ничего не помните? Вы ушибли колено. Вам было семнадцать лет. Я должен был лечить кругленькое колено со впадинками; оно было розовое от ушиба. Я стал целовать колено, вы смеялись, потому что усы щекотали колено, потом бросились на шею мне и кричали: «Я вас люблю». (Останавливается, страстно.)Аглая, вы любили, любили?

Аглая (вдумчиво).Ну да, еще бы. (Уверенно.)Вы были так рано мне отец и мать.

Пущин.Только это, Аглая?

Аглая.Не помню, не знаю. Что я понимала?

Пущин.Аглая, я вас любил не как дочь.

Молчат.

Аглая.Но В… Ваня… Вы сами…

Пущин (подходит к ней близко. Глядит ей прямо в глаза. Ясно.)Я предал вас; Ваня ночью валялся в ногах и просил вас у меня. Аглая, я любил вас. Но я любил Ваню больше. Неустрашимость, непреклонность, неподкупность его мысли… Он должен был быть моим сыном, сыном мысли. Он из тех, которые идут до конца и не споткнутся. Такие мне нужны, такие для мысли нужны! Но жизнь его взяла. Проклятое болото! (Приходит в себя.)Вы не понимаете? Ну, поймите одно. Я любил вас. Измерил одну любовь другою и меньшую предал. (Тихо.)Аглая, я вами хотел спасти его для себя… но он, как обвал с горы… (Внезапно отступает от нее, весь собравшись. Холодно.)Это было первое и последнее отступление. С тех пор — я старик.