Малышка улыбнулась.

— Селина умерла, так сказал мне папа, — тихо проговорила она наконец. — Кроме того, Селина никогда не одевалась так хорошо, — добавила она, указывая на мое бархатное платье, на кружева и бриллианты.

Отчаяние снова охватило меня и я воскликнула:

— Она права, Селина действительно умерла!

— Селина умерла! Да, Селина мертва, в живых осталась только Нини Мусташ.

Я встала, чтобы навеки покинуть этот дом, ставший мне чужим, но госпожа Жакмен удержала меня и сообщила, что отец простил меня перед смертью. Разве родители не прощают всегда своих детей? Отец оставил нам с Урсулой маленькое наследство, плод неустанных трудов всей своей жизни.

Я не захотела трогать этих священных для меня денег, оставив свою долю маленькой Урсуле.

Госпожа Жакмен согласилась взять на свое попечение мою сестру, пообещав стать для нее второй мамой. Наконец они дали мне уйти.

На следующий же день или, вернее, вечером того же дня я возобновила свою обычную жизнь.

Однако с тех самых пор у моей жизни появился молчаливый и мрачный свидетель.

Где бы я ни была — в ресторане, на балу, в театре — везде я видела перед собой Луи, причем с каждым разом он становился все бледнее и изможденнее.

Постепенно одежда его превратилась в лохмотья, а честная трудовая бедность сменилась грязной нищетой.

Однажды я заметила, что он сильно пьян. Чем ниже падала я, тем ниже опускался и мой бывший жених.

Через несколько месяцев я получила письмо от его матери, объяснившее ужасную перемену его характера и образа жизни.

Встретив меня снова лишь для того, чтобы потерять навсегда, Луи впал в отчаяние, опустился, забросил работу, стал много пить и поздно приходить домой.

Несчастная мать робко упрекала его, но в ответ он лишь грубил ей.

Бедняжка отдала ему все сбережения и пока сын беспробудно пьянствовал, мать питалась лишь хлебом и водой.

Когда однажды она заявила ему, что денег совсем не осталось, он потребовал отдать ему маленький капитал Урсулы.

Несчастная мать готова была отдать всю свою кровь ради единственного сына, но наследство бедной сиротки она защищала с мужеством львицы.

Обо всем этом мне и написала госпожа Жакмен.

Письмо свое она заканчивала просьбой забрать у нее Урсулу, ибо ради сына она решила пойти в прислуги.

Итак, лишь этот ребенок не умер и не пострадал из-за меня.

Тогда-то я и отправила свою сестру в отдаленный монастырь в провинции.

Представившись там под именем госпожи Морель, я открыла всю правду о себе лишь матери-настоятельнице, отдав ей те несколько тысяч франков, которые составляли все достояние малышки.

Сделав это и успокоив свою совесть в отношении судьбы сестры, я снова с головой ринулась в кипучий водоворот греха.

Однажды на одном из публичных балов я снова встретила своего злого гения Флорестана, но он стал совершенно другим человеком, ибо за те восемь лет, что прошли с нашего расставания, сумел значительно улучшить свое социальное положение.

Заметив меня, он наклонился к своему спутнику и шепнул ему на ухо несколько слов. Конечно же, он говорил обо мне, ибо его друг посмотрел в мою сторону и что-то ответил полковнику.

— Полковнику? Так это был полковник Фриц? — вскричала Аврелия, прерывая рассказ подруги.

— Да, — коротко ответила Нини Мусташ. — Граф де Пьюзо, — ибо спутником полковника Фрица был именно он, — вскоре заговорил со мной.

Он сразу же произвел на меня самое благоприятное впечатление. Позже полковник присоединился к нам и, улучив момент, когда граф де Пьюзо не мог нас слышать, шепнул мне на ухо:

— Он должен полюбить тебя.

Приняв это за шутку, я ответила:

— Это доставило бы мне огромное удовольствие.

И действительно, к несчастью для графа де Пьюзо, он без памяти влюбился в меня.

Несколько недель спустя я получила письмо от Лежижана.

«Согласна ли ты разорить графа де Пьюзо, — писал он мне, — и получить за это львиную долю добычи? Граф слаб, а ты, дорогое мое дитя, очень умна и сообразительна».

Таким образом я была вовлечена в страшный заговор.

Однажды я попыталась сбросить ярмо Лежижана. Это был как раз тот день, когда я впервые услышала о предполагаемом браке мадемуазель де Пьюзо.

Выслушав меня, тиран мой нахмурился и сказал леденящим душу голосом следующее:

— Между прочим, госпожа Морель, вам, без сомнения, хорошо известно, что ваша сестра Урсула находится сейчас в Париже. Ее обучение в монастыре закончено и вы письменно обратились к матери-настоятельнице с просьбой вернуть вам девушку. Сейчас эта очаровательная голубка работает в одном из лучших ателье Парижа, и я могу гарантировать, что в жизни она пойдет по прямой дороге. Я надежный покровитель и любому распутнику, которому придет в голову обидеть эту девушку, не поздоровится.