Дверь конторы рывком распахнулась и на пороге комнаты появилось багровое лицо госпожи Жоссе. Рядом с ней стоял ее муж, которого она цепко держала за воротник сюртука.

— Марш вперед! — заревела огромная полная женщина, мощным пинком посылая его на середину комнаты.

— Куда вы подевали Урсулу? — загремела госпожа Жоссе, подбоченившись и вставая в решительную позу.

— Об этом я знаю не больше вашего, — мрачно произнес Лежижан.

— Похоже, вы снова хотите обмануть меня и уже придумали какую-то новую историю, — угрожающе пророкотала госпожа Жоссе.

— Мы вовсе не собираемся лгать вам, уважаемая госпожа Жоссе…

— Да что вы говорите? Зачем же вы тогда усадили меня в карету, которая мигом умчала меня в Шатон? — вопила госпожа Жоссе вне себя от ярости. — Зачем вы заставили меня проездить всю ночь под предлогом сопровождения Урсулы? В Шатоне Урсулы я не нашла, не было ее и у меня дома. Я хочу получить обратно свою Урсулу, вы меня понимаете? Я не сойду с этого места, пока вы не скажете мне, где находится Урсула.

— Но объяснитесь, прошу вас, — взволнованно вскричал Лежижан, — ведь Урсула была…

— Ага! Только не надо притворяться невинной овечкой. Урсулу похитили и отвезли Бог знает куда, пока ваша карета везла меня в Шатон.

— Кто же ее мог похитить? — воскликнул ничего не понимающий Лежижан. — Даю вам слово, что все должно было произойти именно так, как мы с вами условились, но раз Урсулы не было с вами, то я понятия не имею, где она может быть и что с нею стало. Поэтому расскажите мне все по порядку. Может быть, мы нападем на ее след и, клянусь, я первый верну вам Урсулу, если только нам удастся ее найти.

Голос Лежижана звучал столь искренне, что госпожа Жоссе тут же поверила ему и заговорила гораздо более любезным тоном:

— Что мне сказать? Я знаю только, что в карете я заснула, а проснулась сегодня утром уже на Шатонском мосту.

— И вы были одни? — с любопытством осведомился Лежижан.

— Совершенно одна.

— А когда вы вернулись в Париж?

— Около восьми утра.

— И Урсулы не было ни у вас дома, ни у Пиппионы?

— Нет, больше того, ее не было и в мастерской.

— Значит, кто-то вмешался и нарушил наши планы, — резюмировал Лежижан. — Послушайте, что я вам скажу, госпожа Жоссе. Лучше всего держать все это в тайне. Возвращайтесь домой и постарайтесь выяснить, что случилось с Чинеллой. Если узнаете что-нибудь новое, то постарайтесь немедленно сообщить мне.

За весь этот разговор господин Жоссе не сказал ни слова; он лишь время от времени бросал умоляющие взгляды на свою разъяренную супругу, однако та делала вид, что ничего не замечает и, окончив разговор с Лежижаном, крикнула мужу тоном полицейского, ведущего бродягу в участок:

— Вперед, ничтожество!

Лежижан тем временем попросил полковника Фрица и доктора Туанона обождать в соседней комнате, ибо хотел обдумать это дело в одиночестве.

После напряженных размышлений он пришел к выводу, что между исчезновением графини де Пьюзо и пропажей Урсулы существует какая-то таинственная связь.

Двойной провал его планов несомненно является плодом усилий какого-то тайного врага, но кто же этот неведомый враг? Ответ на этот вопрос необходимо добыть любой ценой.

Кто может быть заинтересован в том, чтобы не допустить брака Киприенны с Матифо?

Кто мог быть заинтересован в судьбе Урсулы?

На оба эти вопроса Лежижан мог найти лишь один ответ и назвать лишь одно имя: Нини Мусташ.

Урсула была ее сестрой, кроме того, Нини открыто заявила, что ей ненавистна даже мысль о том, чтобы способствовать разорению графа де Пьюзо.

Лежижан очень хорошо знал Нини Мусташ и был абсолютно уверен, что без посторонней помощи она бы никогда не смогла разрушить его планы.

Тем не менее он решил расследовать это дело до конца и тут же написал Нини Мусташ короткую записку. Отправив ее с одним из своих клерков, он немного успокоился.

Графиня де Пьюзо, — это было самым естественным объяснением, — быть может, просто хотела избавиться от тирании своего мужа и полковника Фрица.

Что касается Селины, то почему бы ей не попытаться избавить сестру от опасной опеки Лежижана?

Однако всякая мысль о союзе между Нини Мусташ и надменной графиней де Пьюзо казалась совершенным абсурдом.