Однако на рубеже XIII – XII вв. до н. э. начался новый период нашествий. Сначала морские народы нанесли тяжелый удар по Египту, причем этот удар, как бывало и раньше, привел к крушению этатистской монархии и возрождению частнособственнических отношений. Затем начавшие применять верблюжью кавалерию арамеи заняли обширные территории в Двуречье и в Сирии, одновременно ливийцы захватили власть в Египте. В XI в. вновь начался долгий интерцикл – период нового социального синтеза и внутренних войн. От потрясений быстрее всего оправилась Ассирия, цари которой сумели подчинить поселившихся на их землях варваров. В конце X в. в Ассирии начался период восстановления, затем пришло время Сжатия, и цари снова вступили в борьбу за власть с олигархией.

В Египте период внутренних войн продолжался около четырех столетий – с середины XI до середины VII в. Сама по себе продолжительность этого интерцикла говорит о том, что в истории встречаются чрезвычайно длительные периоды хаоса, войн и разрухи, когда трудно говорить о каких-либо закономерностях развития. Но одна закономерность все же имеется: как и во многих аналогичных случаях, разрушение государства повлекло за собой оживление отношений частной собственности и приватизацию храмовых должностей и служебных держаний.

Между тем постепенное распространение земледелия и увеличение плотности населения в других регионах привели к возникновению там новых культур и новых цивилизаций. На Дальнем Востоке покорение обладателями боевых колесниц местных земледельческих племен привело к созданию государства Шан в долине Хуанхэ. В XI в. господство шанов сменилось на господство нового степного племени чжоу. В дальнейшем эволюция ксенократическоного общества Чжоу проходила по закону, описанному Ибн Халдуном: племя завоевателей утратило единство и распалось на кланы и княжества, вступившие в междоусобную борьбу. В конце концов наступившее Сжатие привело к власти этатистскую монархию.

В плане сравнительного анализа нужно отметить, что организация земледельческого хозяйства на Дальнем Востоке существенно отличалась от тех форм, которые она приняла в Передней Азии: основной чертой этого отличия было отсутствие огромных храмовых хозяйств. По-видимому, причиной этого различия был ирригационный характер земледелия в долинах Двуречья и Нила, необходимость объединения усилий для поддержания ирригационных систем. В долине Хуанхэ в то время крупных ирригационных систем еще не существовало, земледелие было в основном суходольным. Соответственно этатистская монархия на Ближнем Востоке базировалась на подчинении храмовых хозяйств, и это было основным предметом борьбы между монархией и элитой, которая состояла в значительной степени из жрецов. В этой борьбе цари опирались на сформированное из простых крестьян войско, т. е. монархия имела военный характер. В Китае ситуация была другой: монархия возникла здесь из борьбы кланов, когда один из них обратился за поддержкой к народу, и в дальнейшем она опиралась не на храмовые хозяйства, а на налоговую систему. Соответственно, главным результатом рождения этатистской монархии было не перераспределение в ее пользу ресурсов храмов, а передел земли и сокращение (или уничтожение) крупного землевладения.

Кризис, разразившийся в Ассирии в середине VIII в. до н. э., был связан не только с внутренними проблемами, но и с наступлением внешних врагов. Главным врагом Ассирии было государство Урарту, расположенное на Армянском нагорье. Население нагорья составляли в основном хурриты и родственные им урарты, с давних пор подвергавшиеся культурному влиянию Двуречья, а затем влиянию Ассирии. В горных долинах располагалось множество маленьких городов-государств, напоминавших храмовые общины древней Месопотамии. В середине IX в. эти общины были объединены царем Сардури I, который оставил надписи на ассирийском диалекте аккадского языка и провозгласил себя «царем великим, царем сильным, царем воинств, царем Наири». Характерно, что этот титул копирует титул ассирийского царя с заменой «Ассирия» на «Наири» [530] .

К востоку от Урарту располагалась область Хатти, известная своим кузнечным ремеслом. Считается, что именно здесь кузнецы впервые научились получать кричное железо: название железа на всех языках Малой Азии и прилегающих областей происходит от хаттского hapalki-hawaki. Однако долгое время железо оставалось дорогим металлом; массовое производство железа было освоено, по-видимому, только в 1050-900 гг. до н. э. Одно из первых свидетельств этой железной революции мы находим в документах ассирийского царя Ашшурнасирапала II (883-859 гг. до н. э.), которые говорят о получении очень большого количества железных слитков из Хатти и Наири. Эти документы свидетельствуют также о том, что урарты быстро заимствовали кричную металлургию у хаттских кузнецов, опередив в этом отношении ассирийцев и другие народы [531] .

При царе Минуа началось наступление урартов: на юго-западе были захвачены ассирийские владения на Евфрате, а на северо-западе урарты вторглись в царство Хатти. В итоге урартам удалось завладеть «дорогой железа» из Хатти в Ассирию и поставить под свой контроль всю торговлю железом на Ближнем Востоке. При царе Аргишти I (около 780 г.) была проведена военная реформа: урартское войско было вооружено железными мечами, железными шлемами и панцирями из железных пластин или нашивавшихся на одежду чешуек. Нужно отметить, что мечи в то время были новым оружием, пришедшим на смену боевым топорам и секачам. Еще одним новшеством были стрелы с железными наконечниками, они намного увеличили эффективность распространенного на Ближнем Востоке сложного лука [532] .

Введение железного оружия было фундаментальной инновацией, которая породила волну урартских завоеваний: в результате многочисленных победоносных походов границы Урарту достигли на севере реки Куры, на востоке – озера Урмия. На юге войска Аргишти теснили Ассирию и доходили даже до вавилонских пределов. Урарты пригоняли из походов сотни тысяч пленных и размещали их на царских землях. Доходы, получаемые с нового населения, и добыча, приносимая из походов, позволили царю Сардури II около 760 г. провести новую реформу и создать постоянное войско численностью в 20-25 тыс. солдат. Это было чрезвычайно важное следствие военной революции: прежде в ополчение могли быть мобилизованы 350 тыс. человек, теперь, с появлением железного оружия (которым на первых порах можно было вооружить лишь небольшую армию), боевая ценность ополчения резко упала и оно было распущено [533] .