Доктор зашел за занавеску раскрытого окна, и снизу до него донесся гул собравшейся во дворе толпы.

– Что там такое? – осведомился король.

– Национальные гвардейцы, ваше величество, – ответил Жильбер, – столпились на самом солнцепеке, им, должно быть, очень жарко.

– А почему бы не пригласить их позавтракать с королем? – тихонько шепнул королеве один из ее приближенных офицеров.

– Нужно отвести их в тень – на мраморный двор, в прихожие, куда угодно, где хоть немного прохладнее, – сказал король.

– Десять тысяч человек в прихожие! – воскликнула королева.

– Если распределить их по всему дворцу, места хватит, – настаивал король.

– Распределить по дворцу! – ужаснулась Мария Антуанетта. – Так, ваше величество, они и до вашей спальни доберутся.

Это страшное пророчество сбылось в Версале менее чем через три месяца.

– Среди них много детей, государыня, – мягко сказал Жильбер.

– Детей? – удивилась королева.

– Ну да, ваше величество, многие взяли детей прогуляться. Дети тоже одеты в мундирчики национальных гвардейцев, настолько людям нравится этот новый институт.

Королева собралась было что-то возразить, но тут же опустила голову.

Ей хотелось сказать в ответ какую-нибудь колкость, но мешали гордыня и ненависть.

Жильбер бросил на нее внимательный взгляд.

– Бедные детки! – воскликнул король. – Их взяли с собой для того, чтобы их отцам не сделали ничего дурного. Тем более следует отвести в тень этих несчастных малюток. Впустите, впустите же их.

Жильбер тихонько покачал головой: казалось, он хотел сказать королеве, которая продолжала хранить молчание: «Эти слова должны были сказать вы, ваше величество, я предоставил вам такую возможность. Их бы стали повторять направо и налево, и народная любовь года на два была бы вам обеспечена».

Королева поняла немой упрек Жильбера и залилась краской.

Она почувствовала свою оплошность и мгновенно попыталась оправдаться своею гордостью и упрямством, о чем послала Жильберу мысленный знак. Г-н де Бово тем временем отправился к национальным гвардейцам выполнять поручение короля.

Послышались крики благодарности и, согласно повелению Людовика, вооруженную толпу впустили во дворец.

Мощный вихрь восклицаний, добрых пожеланий и приветствий долетел до августейших супругов и успокоил их относительно намерений этого опасного Парижа.

– Государь, – нарушил молчание г-н де Бово, – каковы будут распоряжения относительно кортежа?

– А что там со спором между национальными гвардейцами и моими офицерами?

– О, ваше величество, он затих, прекратился, эти славные люди столь счастливы, что говорят теперь лишь одно: «Мы пойдем куда угодно. Король к нам добр так же, как и к другим, и куда бы он ни отправился, мы будем вместе с его величеством».

Король взглянул на Марию Антуанетту. Та иронически улыбалась, презрительно выпятив губу.

– Передайте национальным гвардейцам, пусть располагаются где хотят, – проговорил Людовик XVI.

– Ваше величество, – заметила королева, – не забывайте: находиться подле кареты – неотъемлемое право королевской гвардии.

Видя, что король колеблется, офицеры приблизились, имея намерение поддержать королеву.

– В сущности, это верно, – согласился король. – Ладно, посмотрим.

Господа де Бово и де Вильруа отправились отдавать подчиненным необходимые распоряжения.

В Версале пробило десять.

– Пора, – проговорил король, – поработаю я завтра. Нельзя заставлять ждать этих людей.

С этими словами он встал.

Мария Антуанетта заключила короля в объятия и поцеловала. Дети с плачем повисли на шее у родителя; умиленный Людовик пытался ласково освободиться от их объятий, чтобы его волнение не выплеснулось через край.

Королева подходила к офицерам, брала одного за локоть, клала ладонь на шпагу другого, беспрестанно повторяя:

– Господа! Господа!

Этим красноречивым восклицанием она поручала их заботам короля, который уже спускался вниз.

Офицеры прикладывали руку к сердцу и шпаге.

Королева благодарно улыбалась.

Жильбер выходил одним из последних.

– Сударь, – обратилась к нему Мария Антуанетта, – это вы посоветовали королю ехать и, несмотря на мои мольбы, склонили его к этому решению. Подумайте, какую огромную ответственность перед супругой и матерью вы взвалили на себя.