– В сущности, это верно, друг мой, – задумчиво проговорил Людовик, – но поскольку я не Карл Восьмой, не Франциск Первый и даже не Генрих Четвертый и поскольку у нынешней монархии под шелками и бархатом ничего нет, у меня тоже под шитым шелком камзолом ничего не будет. Более того: я поеду, если можно так выразиться, с мишенью на груди, в которую будет удобно целиться. На сердце у меня орденская звезда.

Из груди у королевы вырвался сдавленный стон.

– Государь, – сказала она, – мы начинаем понимать друг друга. Сейчас вы увидите, что ваша жена отнюдь не шутит.

Она кивнула г-же Кампан, стоявшей в глубине комнаты, и та вытащила из шкафа королевы какой-то широкий, плоский, продолговатый предмет, завернутый в шелк.

– Государь, – заявила королева, – сердце короля принадлежит в первую очередь Франции, это так, но я полагаю, что оно принадлежит и его жене, и детям. Лично я не хочу, чтобы это сердце было выставлено под вражеские пули. Поэтому я приняла свои меры для защиты от опасности моего супруга, короля и отца моих детей.

С этими словами она развернула кусок шелка, в котором оказалась кольчуга из тонких стальных колец, переплетенных с таким искусством, словно была сделана из арабской ткани – настолько переплетение нитей напоминало муар, мягкий и переливчатый.

– Что это? – осведомился король.

– Взгляните сами, ваше величество.

– По-моему, кольчуга.

– Вот именно, ваше величество.

– Кольчуга до самой шеи.

– Притом с маленьким воротником, как изволите видеть, который поддевается под ворот камзола или под галстук.

Король взял кольчугу и принялся с любопытством ее рассматривать.

Видя его благосклонное внимание, королева засияла от радости.

Ей показалось, что король с удовольствием перебирает колечки этой замечательной металлической сетки, струившейся у него в пальцах, словно шерстяное трико.

– Но это же превосходная сталь, – заметил он.

– Не правда ли, ваше величество?

– И чудесная работа.

– В самом деле?

– Интересно, где вам удалось ее добыть?

– Купила вчера вечером у одного человека, он уже давно мне ее предлагал на случай, если вам придется участвовать в кампании.

– Восхитительно! Восхитительно! – повторял король, с видом знатока рассматривая доспех.

– Она будет сидеть на вас, словно сшитая вашим портным, государь.

– Вы полагаете?

– Примерьте.

Не говоря ни слова, король принялся стаскивать фиолетовый камзол.

Дрожа от радости, королева помогла ему снять ордена, а г-жа Кампан довершила остальное.

Король тем временем снял шпагу. Если бы в этот миг кто-нибудь всмотрелся в лицо королевы, то увидел бы, что оно озарено победным светом высшего блаженства.

Король развязал галстук, и нежные ручки королевы подсунули под него стальной воротник.

Затем Мария Антуанетта сама застегнула крючки кольчуги: та сидела как влитая, под мышками не жала, а изнутри была выложена тонкими кожаными подушечками, чтобы сталь не царапала кожу.

Кольчуга была длиннее обычной и защищала все тело.

Сорочка и камзол, надетые поверх кольчуги, скрыли ее полностью. Тело короля не стало толще и на пол-линии [166] . Движений кольчуга совершенно не стесняла.

– Тяжелая? – спросила королева.

– Вовсе нет.

– Просто чудо, не правда ли, мой король? – захлопала королева в ладоши и бросила взгляд на г-жу Кампан, которая застегивала последнюю пуговицу на королевской манжете.

Госпожа Кампан выражала свою радость столь же простосердечно, как и королева.

– Я спасла своего короля! – вскричала Мария Антуанетта. – Эта кольчуга – непробиваема. Попробуйте положите ее на стол и попытайтесь проткнуть ее ножом, попытайтесь пробить пулей, попытайтесь.

– Ну что вы, – с сомнением произнес король.

– А вы попробуйте, попробуйте, – не унималась охваченная энтузиазмом королева.

– Попробую хотя бы из любопытства, – согласился король.

– Можете и не пытаться, это бесполезно, ваше величество.

– Как бесполезно? Я же хочу доказать, насколько безупречно это ваше чудо.

– Вот они, мужчины! Неужели вы думаете, что я поверю какому-то человеку со стороны, когда речь идет о жизни моего супруга, о спасении Франции?

– И все же мне кажется, что тут-то вам пришлось поверить ему на слово, Антуанетта.

Королева с восхитительным упрямством покачала головой.

– А вы спросите, – проговорила она, указывая на камеристку, – спросите у моей любезной Кампан, чем мы занимались сегодня утром.