Benedict de Spinozas kurzer Tractat von Gott, dem Menschen und dessen Gl"uckseligkeit. Ins Deutsche "ubersetzt, mit einer Einleitung, kritischen und sachlichen Erl"auterungen begleitet. T"ubingen, 1870.

Beitr"age zur Lehre vom hypothetischen Urteil Programm. 1870.

Temperamente, статья в P"adagogische Encyclop"adie von Schmid, т. IX. 1873.

Логика, 1-e изд. 1873 и 1878; 2-е изд. 1889 и 1893; 3-е изд. 1904. Английский перевод Helen Dendy, просмотренный автором. Лондон, 1895.

Giordano Bruno vor dem Inquisizionsgericht. Programm. 1879.

Der Begriff des V"ollens und sein Verh"altniss zum Begriff der Ursache. Programm. 1880.

Обе последние вещи в просмотренном виде включены в Kleine Schriften [1] . 2 B"ande. 1881. 2-е изд. 1889.

Logische Fragen. Vierteljahrsschr. f"ur wiss. Philosophie, IV, 454 и сл. V, 97 и сл. 1880 и 81.

Vorfragen der Ethik. Festschrift zum f"unfzigj"ahrigen Doctorjubil"aum E. Zellers. Freiburg, 1886.

Die Impersonalien. Eine Logische Untersuchung. Festschrift zum f"unfzigj. Doctorjubil"aum G. R"umelins. Freiburg, 1888.

Ged"achtnissrede auf G. R"umelin 6 Nov. 1889.

Ein Collegium logicum im 16. Jahrhundert. Progr. 1890.

Тюбинген, сентябрь 1904.

Поистине печальное положение философской терминологии на русском языке слишком хорошо известно, чтобы нужно было особенно распространяться об этом. Даже вполне компетентные представители русской философской мысли, не говоря уже о сонме некомпетентных, одни и те же термины передают нередко различным образом. Это лишний штрих из нашей общей некультурности. Такого серьезного дела, как выработка философской терминологии на русском языке, нельзя представлять на волю стихийно развивающегося процесса. И нашим компетентным философским сферам – на первом плане Академии наук – давно пора было бы положить конец этому невозможному терминологическому разброду: к этому обязывает долг ученого и философа.

Даже такая, по-видимому, вполне завершенная дисциплина, как логика, к сожалению, не составляет в этом отношении исключения: и здесь царит тот же терминологический разброд и произвол. Это может послужить некоторым – конечно, слабым – оправданием для возможных в настоящем переводе классического труда Зигварта терминологических промахов и пробелов. – Если даже такие основные термины, как «Anschauung», переводятся то как «наглядное представление», то как «созерцание», то как «воззрение», «интуиция», – то что же сказать о менее основных! Наряду с неизбежным благодаря этому и до некоторой степени субъективным и произвольным выбором между различными обозначениями одного и того же термина нам пришлось прибегнуть также к созданию некоторых новых слов за отсутствием на русском языке соответствующих выражений. Таковы предицирование (die Pr"adicierung), предикатность (die Pr"adication), несопредикатный (incompr"adicabel), копулятивный (copulativ), конъюнктивный (conjunctiv) и др. Избежать этого решительно не было возможности.

В то же время в видах сугубой точности мы наряду с определением (die Bestimmung) говорим о дефиниции, детерминации (лишь в двух специально оговоренных случаях мы употребили ограничительный (determinierend)), а также определять, дефинировать, детерминировать.

Вполне ясное на немецком языке различие между «das Wirken» и «das Tun» очень трудно поддается передаче на русский язык: das Wirken мы передали через процесс действия, акт действия, das Tun – через деятельность. Лучше было бы das Wirken передать через причинение, произведение; но различные контексты, в каких встречается это выражение (особенно во II т.), исключают всякую возможность такой передачи.

Критика не преминет, конечно, указать возможные промахи и пробелы, и мы с благодарностью воспользуемся ее указаниями при втором издании настоящей книги.

В заключение позволю себе выразить искреннюю благодарность Н. О. Лосскому за ту всегдашнюю готовность, с какой он приходил мне на помощь советами и указаниями при выполнении настоящего перевода.

И. Давыдов 8 мая 1908 г.

Последующее являет собой попытку построить логику с точки зрения учения о методе и тем поставить ее в живую связь с научными задачами современности. Пусть само выполнение послужит оправданием этой попытки, и этот первый том, возможно, самым тесным образом примыкая к традиционному облику науки, содержит в себе подготовление и основоположение к этому выполнению. Я должен предпослать лишь одну просьбу, именно чтобы не вменили в вину мне ту скупость, с какой я явно принимаю во внимание как прежние и одновременные обработки в целом, так и отдельные взгляды. Мне казалось, что в столь необычайно много обработанной дисциплине это было бы простым внешним обременением настоящего труда, если бы я захотел, соглашаясь или оспаривая, привести хотя бы только важнейшие из установленных доселе учений. Я должен был бы также опасаться, что предначертанный моим пониманием задачи ход исследования и изложения оказался бы затененным и запутанным, если бы я поставил себе за правило повсюду обсуждать построения, которые часто возникали из совершенно иных посылок. Таким образом, полагаю, я должен был ограничиться тем, что казалось необходимым для точного изложения и оправдания моих собственных положений. Что я воспользовался более старыми и новейшими работами в довольно значительном объеме – об этом едва ли нужно говорить. Трое мужей, труды которых я по большей части имел перед собой и которым я думал выразить здесь свою благодарность, – Тренделенбург, Ибервег, Милль – с кончались, пока шла моя работа над этой книгой. Кроме того, я должен особенно вспомнить о том поощрении, каким я обязан грандиозному труду Прантля.

Июль 1873

В течение тех пятнадцати лет, какие протекли со времени выхода в свет первого издания этой книги, логическая литература обогатилась целым рядом ценных работ. Великие труды Лотце, Шуппе, Вундта, Бредли (Bradley) – чтобы только назвать наиболее выдающиеся – исходили из той же самой мысли, которая руководила также и настоящим опытом, – положить в основу логики вместо уже бесплодной традиции новое исследование действительного мышления соответственно его психологическим основаниям, а также соответственно его значению для познания и его применению в научных методах. Отдельные главные вопросы логики получили должное освещение в более специальных исследованиях, среди которых с моим пониманием ближе всего соприкасаются работы Виндельбанда об отрицательном суждении, Мейнонга, трактование понятий отношения, остроумные и оригинальные рассуждения Фолькельта.

Для меня отсюда возникла задача подвергнуть новому испытанию свои собственные построения, кое-что, что могло подать повод к недоразумениям, формулировать точнее, иное дополнить и развить дальше или отграничить от отличных взглядов. Но в силу тех же самых оснований, какие я уже приводил в первом предисловии, я должен был отказаться от того, чтобы в более значительной мере включить в настоящий труд те соображения, какие побудили меня удержать свои положения; или упомянуть в отдельности все те критические замечания, которыми я в изобилии должен был воспользоваться. Там, где они действительно касаются того, что я сказал, я с благодарностью воспользовался ими; там, где они покоятся только на недоразумениях, я полагал, что не следует утомлять читателя бесплодным спором. Равным образом и в том случае, когда я соглашался с рассуждениями других, я должен был все же отказаться от намерения обогатить свой труд включением таких исследований, которые лежали далеко от его первоначальных планов. При неисчерпаемости предмета полнота недостижима – и я предпочел принести в жертву выполнению видимости полноты, нежели ясность плана.