1. Вызванная модой изменчивость.

2. Обусловленное модой нивелирование потребностей, что часто упускается из виду. Если представить себе, что какой-нибудь род потребностей не зависел бы от моды, то время пользования отдельным предметом потребления, будет, вероятно, более продолжительным, а разнообразие этих товаров, вероятно, значительно большим. Всякая мода всегда заставляет значительное количество лиц уравнивать свои потребности и, в то же время, изменять их раньше, чем стал бы делать это отдельный потребитель, если бы был независим. Как нивелирование, так и изменчивость, – относительные понятия. Трудно, например, определить, когда под влиянием изменчивости «обычная одежда» (Tracht) превратится в «модную». Следовало бы сказать, что каждое изменение вкуса, которое ведет к преобразованию потребностей в течение жизни одного поколения, нужно считать «модой». Но подобные подразделения понятий имеют гораздо меньше значения, чем сопоставления того, каким образом происходило изменение потребностей в различные времена. Это приводит нас к вопросу, действительно ли ввела «моду» в историю только современная эпоха, и на каком основании считаем мы «моду» одним из факторов нововведений только в современном народном хозяйстве.

Несомненно, «мода» не представляет явления, свойственного только XIX столетию. Мы должны отнести ее возникновение, – если вообще можно говорить о таковом, – конечно, к гораздо более отдаленному времени. Правда, я не хотел бы идти так далеко, как Юлиус Лессинг, который полагал, что «бес моды» был одинаково силен во все времена; порицание нововведений в одежде, которое мы встречаем в нравоучительной литературе со времен отцов церкви, еще не позволяет заключать, без дальнейших рассуждений, о существовании «моды» в современном смысле. Зато мы несомненно встречаем настоящую моду в итальянских городах еще в XV столетии [119] ; в течение же XVI и XVII вв. и на севере, по-видимому, значительно распространились «глупости моды» [120] . В Венеции и Флоренции в эпоху Возрождения для мужчин форма одежды определялась особыми предписаниями, а для женщин – законами роскоши. Там, где не существовало особых предписаний, как, например, в Неаполе, моралисты не без огорчения констатировали, что нельзя больше отличить дворянина от бюргера. Кроме того, они жалуются на чрезмерно быстрые перемены моды и на глупое поклонение перед всем, что является из Франции; между тем, как, в сущности, моды эти происходили из Италии и через Францию только получались обратно (Буркгардт).

А столь приятную для властителей эпоху старого режима – столетие Ватто, Бушэ, Фрагонара, Греза – мы совсем не можем представить себе иначе, как под властью капризной богини моды. Мерсы в одном месте восклицает [121] : «В Париже труднее удержать восхищение публики, чем его вызвать; там безжалостно разбивают идола, которому накануне курили фимиам, там смеются, как только заметят, что человек или партия собираются возводить что-нибудь в догму, и результат – человек низвергнут, партия распалась». Мерсье мог бы предпослать эти слова всему своему сочинению в качестве эпиграфа: они характеризуют сущность всего того, что он рассказывает о старом Париже.

И, тем не менее, я склонен был бы утверждать, что истинная сущность моды вполне развернулась только в прошлом столетии, или, даже, – всего только одно поколение тому назад. Во всяком случае, только в последнее время явления моды выразились до такой степени резко, что приобрели решительное влияние на формы экономической жизни; только этим обстоятельством обусловлен наш интерес к моде в этом месте Следующие черты характеризуют преимущественно современную моду и совершенно или, по крайней мере, в значительной степени отсутствовали в явлениях моды прежних времен.

1. Власть моды над необозримым множеством предметов потребления. Это разнообразие создается большим богатством товаров вообще. То, что теперь, например, необходимо для полного женского туалета или для удовлетворения потребностей салонного льва, граничит с баснословным. И чем бесполезнее предмет, тем более подчинен он моде. Франт, снаряженный «по-походному», должен иметь на себе, кроме полного одеяния, такое количество предметов потребления, что, если бы собрать их вместе, они наполнили бы собою маленький чемоданчик. Разнообразие «модных товаров» увеличивается еще благодаря тому, что в область моды втягиваются все новые категории товаров. Так, из предметов одежды только в новейшее время действительно подчинялись моде следующие: белье, галстуки, шляпы (именно соломенные), сапоги, зонты и др.

2. Абсолютная всеобщность моды, установившаяся только в наше время. В эту эпоху Возрождения, несмотря на проявлявшееся уже в то время влияние Франции, различие мод сохранялось даже в отдаленных городах Италии [122] , а в общем, вплоть до начала XIX столетия та или другая форма господствовала только в пределах одного сословия, одного определенного социального класса. Между тем, характерной чертой современной моды является тот факт, что, подобно газообразным телам, она обладает чрезвычайной расширяемостью, в силу чего распространяется в пределах всего современного культурного мира. Нивелирующие тенденции имеют теперь всеобщий характер, они уже не сдерживаются ни пространственными, ни сословными границами.

3. Бешеный темп изменений также является характерным признаком современной моды. Если в прошлых столетиях происходили какие-нибудь изменения моды, то совершались они в течение многих лет. Теперь не редки случаи, что, например, мода на дамское платье меняется в течение одного сезона четыре или пять раз. И если мы констатируем продолжительность моды в несколько лет, то это уже вызывает в нас удивление, и мы считаем, что данная форма нашей одежды становится обычной, например, мужской фрак. Но и в этом случае остается постоянным все же только общий тип, в частностях же мода продолжает все так же перекраивать и переделывать. Кто, например, решится сказать, что не отличит по покрою и материалу фрак, сшитый два-три года назад, от модного.

«Мода поступает совершенно так же, как маленький ребенок, который не дает окружающим ни минуты покоя: она должна дергать, двигать, переставлять, растягивать, укорачивать, завязывать, развязывать, резать, теребить, ерошить, раздувать, взбивать, выпрямлять, изгибать, завивать – короче, вся она – бесноватая, вся пропитана обезьянничанием и при всем том непреклонна и тиранична, лишена фантазии и механически повторяет то же самое, подобно какой-нибудь застывшей гофмейстерине с ее китайскими церемониями; она с ледяным спокойствием предписывает абсолютное беспокойство: она – шаловливый подросток и ворчливая старуха, дикая резвушка и институтская начальница; она одновременно и педантка и плутовка [123] ».