Но и еще одно обстоятельство действовало в том же направлении, т. е. создавало из рабочего не врага, а друга капиталистической организации. Американский предприниматель превосходно сумел заинтересовать рабочего в успехе своего предприятия, отождествить до известной степени его интересы с интересами капитала, и не столько участием рабочих в прибыли (хотя и это во всевозможных формах практикуется в Соединенных Штатах), сколько целой системой мелких мероприятий, одно другое дополняющих и, в общем, приводящих к удивительным результатам. Благодаря этим мероприятиям, рабочий постоянно находится в лихорадке работы и заработка, а благодаря возможности получить очень высокий доход – он сохраняет постоянно хорошее настроение.

Широко распространенным приемом американского предпринимателя является то, что он старается непосредственно заинтересовать рабочего в техническом прогрессе. Этого он достигает тем, что охотно идет навстречу улучшению машин и т. п., и, когда оно введено и функционирует, он прямо или косвенно дает возможность рабочему пользоваться его выгодами. Таким образом, предприятие, в котором участвует рабочий, является в глазах последнего как бы его предприятием, в успехах и неудачах которого он живейшим образом заинтересован. Этот обычай принимать от рабочих советы и жалобы («suggestions and complaints») встречается во всех отраслях американской промышленности: как в корабельном деле, так и в кожевенном производстве, в производстве ножей и книгопечатании, в бумажном и прядильном производствах, в химической и оптической промышленности [105] . В большей части фабрик находится так называемый «suggestion box», т. е. ящик, куда рабочие кидают свои «предложения» или советы. В особенности хорошо организована, как и все прочие подобные учреждения, эта система в известных образцовых заведениях Cash Register Со в Dayton, О. Здесь в каждом отделении фабрики стоят запертые конторки, а рядом с ними висит доска с надписью: «Complaints and suggestions» (жалобы и советы). Каждому рабочему предоставляется написать на куске бумаги, лежащей на столе, за своею подписью, свои жалобы на инструменты, машины или на условия работы, а также и предложения различных усовершенствований. Затем верхний лист – всего их два – он может оборвать и сохранить при себе, а находящийся под ним лист бумаги, на котором отпечаталось то, что он написал, всунуть при помощи рукоятки внутрь стола, где эти листы наматываются на катушку. От времени до времени снимают заполненные катушки и читают предложения. Предложившим действительно заслуживающие внимания усовершенствования выдаются почетные дипломы и денежные премии. Высота такой премии определяется значением нововведения; с этой целью правлением предприятия ежегодно ассигнуется несколько тысяч марок. При раздаче премий приглашаются все рабочие и работницы – более 2 тыс. человек, – и она производится чрезвычайно торжественно, с музыкой и спичами. В 1897 г. было подано 4 тыс. «заявлений», из которых 1078 были приняты во внимание, в 1898 г. на 2500 больше, а в 1901 г. – две тысячи, из которых Уз была частью или целиком осуществлена.

Наконец, капитал старается еще тем заманить рабочего, что предоставляет ему участие в своих прибылях. Это достигается путем выгодного предложения акций. Таким образом, капиталисты одним выстрелом убивают двух зайцев: во-первых, они вовлекают рабочего в интересы своего дела, будят в нем низменные инстинкты погони за прибылью, спекулятивной лихорадки, и тем привязывают его к дорогой им системе производства, а, во-вторых, они сбывают таким путем низко стоящие акции, предупреждают этим грозящее падение курса и, может быть, оказывают даже в известный момент выгодное для себя влияние на биржу.

Эта система была применена в особенно широких размерах стальным трестом. В первый раз общество в 1903 г. употребило 2 млн. долл. остатка от прибыли предыдущего года на закупку 25 тыс. акций (shares of the preferred stock), которые оно предложило 168 тыс. служащих по курсу в 82,5, в рассрочку на три года. Чтобы склонить рабочих к сохранению акций, был обещан чрезвычайный дивиденд в 5 долл. за акцию в год при условии пребывания акций в продолжение более 5 лет в руках первого покупателя. Предложение было встречено всеобщим сочувствием: 48983 акции были приобретены служащими общества. Вскоре затем произошло падение курса (которого и старались избежать или задержать описанной операцией). Preferred shares этой «U.S. Steel Corporation» упали до 50. Новая хитрость, чтобы успокоить рабочих, а в то же время воспрепятствовать дальнейшему падению курса (которое произошло бы непременно, если бы рабочие стали продавать свои акции): общество обязалось находящиеся в руках рабочих акции принимать обратно по курсу 82,50 в том случае, если рабочие сохранят их до 1908 г. Уже в декабре того же (1903) года корпорация сделала новый выпуск на тех же условиях, что и прежде, только курс этих preferred shares был установлен в 55. Снова 10248 служащих пошли на это и купили в общей сложности 32519 акций. А так как акции, между тем, опять поднялись до 82, то на этот раз рабочие оказались в выигрыше.

Результат, хотя бы временный, достигаемый такой политикой, ясен: «… делаясь участниками большого предприятия, множество мелких держателей акций привыкают все больше и больше смотреть на экономические вопросы глазами предпринимателя [106] . Поводы для коллизий исчезают, когда разногласия тонут в чувстве общности владения. Рабочий проникается капиталистическим чувством. «Внимание получателя платы устремлено больше на денежный доход от его работы, чем на самую работу. Несомненно, это происходит в значительной степени от того, что получатель платы приходит в постоянное и интимное соприкосновение с классом людей, делающих деньги. Он видит, что достоинство предприятия определяется, главным образом, его барышами. И временами эти барыши мелькают перед его глазами. И, во всяком случае, наиболее для него очевидной вещью являются деньги» [107] .

Как бы, однако, ни были заманчивы искушения, с которыми подходит капитализм к рабочему, какое бы влияние ни оказывали они на более слабые характеры, все-таки едва ли их одних было достаточно для того, чтобы сделать из рабочих всех почти слоев тех мирных граждан, какими они являются в действительности. И, с другой стороны, должно было что-нибудь влиять на рабочего, чтобы он примирился с существующим экономическим строем, или, по крайней мере, не становился бы во враждебное к последнему положение. Ведь и американский капитализм также накладывает на человека цепи, и американский капитализм также не может отрицать тех рабских условий, в которых он держит рабочего; и у американского капитализма были периоды застоя со всеми своими гибельными последствиями для рабочего: безработицей, понижением заработной платы и пр. Тогда, конечно, оппозиционное настроение должно было бы проявиться, по крайней мере, у лучших людей, если бы как раз наиболее сильные, наиболее предприимчивые, наиболее дальнозоркие не имели возможности уйти из цепей капиталистического хозяйства, или, по крайней мере, из узкого круга заработной платы.

Здесь я затрагиваю ту своеобразную черту американского народного хозяйства, которая имела наибольшее значение для развития пролетарской психики. В болтовне Карнеджи и его поклонников, думающих убаюкать народ своими сказками о том, как они, или кто-либо другой, начав свою карьеру газетчиками, сделались затем миллиардерами, есть все же доля истины: шансы выйти из своего класса, без сомнения, в Америке для рабочего, действительно, были гораздо больше, чем в старой Европе. Новизна общества, его демократическое устройство, незначительное расстояние между классами предпринимателей и рабочих, колониальная свежесть многих пришельцев, англосаксонская энергия и многое другое – влияли в том направлении, что нередко простой рабочий поднимался по лестнице капиталистической иерархии до верхних – или почти верхних – ее ступеней. Многие, кроме того, пользовались гораздо более (в сравнении с европейскими условиями) широкой возможностью сбережений, переходили на самостоятельный образ жизни в качестве мелких буржуа (торговцев, трактирщиков и т. п.).

Но большую часть недовольных рабочих манила другая цель, к которой за время истекшего столетия, действительно, стремились и достигали ее сотни тысяч и миллионы людей, и которая приносила им освобождение от гнета капитализма, освобождение – в полном смысле этого слова: свободное житье на незаселенном Западе.

И в этом-то обстоятельстве, что фактически сколько угодно здоровых людей без всякого, или почти без всякого, состояния, поселяясь на свободной земле, могли превратиться в независимых земледельцев, я и усматриваю лучшее объяснение своеобразного мирного настроения американского рабочего.