Этнографическая социология ставит своей задачей «медленное и терпеливое» исследование фактов [1871] . Но она рассчитывает в то же время «возвыситься» над мелкими инцидентами, «ослепляющими внимание историка» [1872] . Поэтому социолог-этнограф не должен отступать перед тем, что можно назвать «научным колдовством» [1873] . Действительно, только этим именем и можно назвать операцию, при помощи которой «возврат к республиканскому быту» может быть возведен в образец и рассматриваться как закон прогрессивных обществ. Автор Политической эволюции упрекает Спенсера за то, что тот называет своим «анархическим сном» [1874] . Между тем, набрасывая картину будущего идеального общественного строя, созерцание которого, очевидно, вознаграждает его за отсутствие подробных сведений о политических идеях человекоподобных обезьян, автор уверяет, что правительство будет при этом строе «доведено до минимума» [1875] .

Однако можно сомневаться, чтобы таково именно было вполне точное выражение его мысли, так как, по заявлению автора, правительство должно будет исполнять всевозможные обязанности, как, например, доставлять всем знания, распределять людей в зависимости от их нравственных качеств и познаний между различными отраслями национальной деятельности, наконец, организовать всеобщее избирательное право [1876] . Все эти разнообразные формулы переплетаются и сталкиваются друг с другом, не вызывая со стороны автора ни малейшей попытки показать, каким образом их можно согласить между собою.

Научный социализм нашел в лице Бенуа Малона [1877] , не говоря уже о нем как о борце, деятельность которого не подлежит нашему исследованию, своего историка и теоретика. Как историк Б. Малон не отличается ясностью идей, но он всегда поучителен, и его книги, если ими пользоваться разборчиво, дают читателю возможность ориентироваться в обширной литературе школы. Как теоретик, – его работа, посвященная теории социализма, осталась неоконченной, – он во многих важных пунктах исправляет доктрину Карла Маркса. Мы увидим, ценою каких противоречий.

Если Бенуа Малон исправляет доктрину Маркса, то значит ли это, что он ее разделяет? Говоря вообще, да. Подобно Марксу, Бенуа Малон верит в неизбежность социальной революции как в результат противоречия, существующего между современными условиями производства и условиями присвоения. Подобно ему, он верит в наступление коллективистического строя. Подобно ему, он думает, что четвертое сословие должно организоваться в партию как особый класс, чтобы ускорить час триумфа, и если он решительно предпочитает мирные пути, то все же не осуждает и обращения к силе [1878] . Вот точки соприкосновения между Бенуа Малоном и Карлом Марксом. Не менее значительны, однако, и точки их расхождения.

Мы уже видели, что в качестве историка Бенуа Малон старается показать, как велико было влияние французских социалистов первой трети XIX века [1879] . В качестве теоретика он проникнут духом, воодушевлявшим этих писателей. Подобно им, он настроен сантиментально и идеалистически, стремится осуществить царство справедливости на земле. Поправки, вносимые им в доктрину Карла Маркса, не имеют иного raison d’^etre.

Бенуа Малон не допускает мысли, чтобы общество было простым «рефлексом» экономических отношений, существующих между его членами, и если на борьбу классов, по его мнению, можно смотреть, как на важный элемент исторического процесса, то ей все же нельзя придавать господствующего значения [1880] . Моральные силы, в его глазах, важнее материальных интересов. Развитие человечества слишком сложно, чтобы наряду с факторами экономическими [1881] не подчиняться влиянию политических, философских и даже религиозных факторов [1882] . Объясняя моральный материализм Карла Маркса вызвавшими его обстоятельствами, Бенуа Мал он тем не менее упрекает автора Капитала и его слишком послушных учеников в том, что они «сужают социальный вопрос» [1883] , лишают его характера «вопроса человеческого» [1884] , забывают, что великими революциями могут считаться только те, которые совершаются во имя идей и чувства, благодаря «могучим мыслям», благодаря «постоянному действию индивидуального и коллективного самопожертвования» [1885] . Между тем, как Маркс бесстрастно записывает результаты статистики, Малон проникнут чувством величайшей жалости к слабым и страждущим и дает в одном месте следующее определение социалиста, – определение, отличающееся, по мнению логиков, чрезмерной широтой: «Человек, который носит в своем сердце незаживленную рану мировой скорби» [1886] .

Как мы уже говорили, слово «справедливость» и выражаемое им чувство отсутствуют в сочинении Маркса. Бенуа Малон не только произносит это слово – он проникнут чувством справедливости. Он хвалит Лассаля за то, что тот «гуманнее» Маркса [1887] , и относится с почтительным, чтобы не сказать, робким, уважением к Прудону, – не к выводам последнего, которые он отрицает и осуждает [1888] , а к тому, что он называет «законной заботой Прудона об индивидуальной свободе» [1889] . В новом обществе, которое он призывает в своих желаниях, которое он предвидит, но возникновение которого он не считает возможным сразу [1890] , Малон стремится отвести широкое место праву и свободе. Подобно Шеффле, он хорошо понимает, что именно здесь уязвимый пункт коллективизма, а потому щедрою рукою рассыпает ободряющие уверения. Свобода в потреблении продуктов вполне согласима с коллективистической организацией [1891] . То же следует сказать о свободе профессий и свободе труда [1892] . Кроме того, коллективизм не столько резкая антитеза современному социальному строю, сколько «соглашение, на почве справедливости, между прежним утопическим коммунизмом и господствующим индивидуализмом» [1893] .

И действительно, Малон все время горячо стоит за реформы как за средство «избежать тех кровавых столкновений» [1894] , возможности которых он все же не мог не предполагать. Он обращается одновременно и к пролетариям, и к буржуа, побуждая первых к «реформационному вмешательству» и стараясь таким путем отвлечь от «революционной деятельности» [1895] , заклиная вторых противопоставить «справедливому недовольству и слепой ненависти – чувства справедливости и братства» [1896] . Он набрасывает картину будущего общества, к которому приведет «социалистическое возрождение», и в этой картине Сен-Симон и Пьер Леру нашли бы воплощение некоторых своих любимых идей, а Фурье и Кабе встретили бы оптимизм и наивность, проявленные ими самими в их великодушных и восторженных мечтах [1897] .

Принимая во внимание многочисленность поправок, вносимых Малоном в доктрину Маркса, начинаешь меньше удивляться его ссылкам, подобно Бентаму, на принцип наибольшего счастия наибольшего числа людей и даже, подобно Канту, на принцип уважения к человеческой личности. «Более века тому назад, – говорит он, – Кант установил два принципа нравственности, охватывающих собою почти всю область человеческой деятельности». И он цитирует, кроме максимы, предписывающей поступать по правилам, которые могли бы быть возведены во всеобщие законы, другую максиму, в которой выражается господствующая идея спиритуалистической философии права: «Никогда не смотри ни на свою, ни на чужую человеческую личность как на средство, а как на цель» [1898] .