– У тебя дети есть?

– Нет, – неохотно ответил Гришка. Помолчав, с запинкой проговорил: – Ты разве не слыхал? Анютка сбежала…

– Нет, не слыхал. Давно? Ты её бил, что ли?

Гришка невесело усмехнулся. И вдруг, сам не зная почему и зачем, рассказал всё с самого начала. Про Анютку. Про себя. Про Иринку, про Картошек. Про дурака Федьку и даже про то, как стоял сегодня в церкви, прося помощи у грустно улыбающейся Богородицы. Илья слушал не перебивая, изредка остро взглядывал на Гришку из-под бровей, шевелил палкой угли, курил длинную трубку. Мальчишка, спящий в шатре, проснулся и, зажимая озябшие ладони под мышками, подошёл к костру. Илья молча сбросил полушубок, мальчишка мгновенно замотался в него, и вскоре наружу высовывалась только смуглая мордочка с сощуренными чёрными глазами. Глядя на заинтересованно слушающего парня, Гришка замялся было, но Илья махнул рукой, приказывая продолжать, и он заговорил снова.

Когда Гришка наконец замолчал, Илья долго, старательно выбивал о каблук трубку. Закончив и сунув её за пояс, произнёс:

– Говоришь, это дочь Митро?.. М-гм… Ну, а с ней самой ты разговаривал?

– Было… – Гришка передёрнул плечами. – Она не хочет со мной ехать, у ней дети. Уже четвёртым тяжёлая.

– И что с того?

Гришка изумлённо поднял голову. Лицо отца, казалось, ничего не выражало, лишь чёрные раскосые глаза странно поблёскивали в свете огня. Поймав взгляд сына, он пожал плечами:

– Когда цыганам дети мешали?

– То есть ты говоришь… – не веря своим ушам, начал Гришка.

– Я ничего не говорю. – Илья снова полез палкой в угли. – Тебе жить-то. Только смотри – упустишь, потом все локти искусаешь.

Гришка больше не задавал вопросов. Молча сидел, глядя в костёр, чувствовал, как бегут по спине горячие мурашки, как мешают дышать, теснясь в груди, внезапно навалившаяся радость и бесконечное удивление: как он мог сам за столько лет не додуматься до такой простой мысли? Ведь всего-то и надо было – взять Иринку вместе с её оравой… Всего-то! Такой пустяк! Святый боже, какой он дурень беспросветный…

– Отец, прости меня, я пойду, – сказал он, быстро вставая. – Мне до ночи успеть надо.

– Куда пойдёшь? – всё так же безразлично поинтересовался Илья. – Так они тебе и дадут с ней сговориться.

– А… как же? – растерялся Гришка, вновь опускаясь на место.

Илья присвистнул сквозь зубы, с сожалением проговорив:

– И в кого вы такие получились? Я за тебя думать должен? У тебя ведь, кажется, сестра есть. Дашкой зовут.

– И что?..

– Пошли её к Картошкам, лапоть. Она всё как надо сделает. Понял, или ещё раз повторить, олух царя небесного?

На «олуха» Гришка не обиделся. Улыбнувшись во весь рот, вскочил на ноги, кинул быстрый взгляд на сумрачное небо и заявил:

– Я побежал!

– Стой, жеребец, забрыкал… – Илья, крякнув, тоже поднялся. – Куда ты с ней потом денешься?

– Не… Не знаю.

На сумрачном лице Ильи сменились все оттенки издевательского изумления, но вслух он ничего не сказал. Лишь спросил:

– Деньги есть?

– Есть, но мало…

– Ладно, дам. Приедешь с ней сюда, в табор. Возьмёте мою телегу и коней.

– А…

– Мать-то знает?

– Нет…

– Скажи. Хотя нет… Лучше пусть потом Дашка.

– Спасибо, дадо.

– Пошёл прочь. Торопись!

Гришка уже зашагал было в сторону дороги, когда отец окликнул его:

– Эй, погоди…

Он тут же вернулся. Илья стоял возле костра, широко расставив ноги, снова вертел в пальцах трубку, не сводя с неё глаз. Мальчишка, кутаясь в полушубок, переводил внимательный взгляд с него на Гришку.

– Дашке про меня не говори. И никому из цыган тоже. Подойди только к Митро и скажи, что я его сегодня до ночи жду в кабаке у Парфёныча, на Рогожской. Не забудешь?

– Нет…

– Ну, с богом! – И, не дожидаясь, пока сын уйдёт, Илья нагнулся и полез в шатёр.

– Твой сын? – поинтересовался снаружи Митька. – Похожи вы.

– Заткнись! – Илья лёг на рваную перину, закинул руки за голову и прикрыл глаза. Лениво спросил сам себя: зачем ему всё это понадобилось? Ещё, не дай бог, вляпается Гришка в историю, а с Картошками шутки плохи… И кто его учит чужих жён красть? Родной отец! Вон как обрадовался, сопляк, невесело усмехнулся Илья, поскакал, как поджаренный… Только бы Дашке с матерью на радостях не проболтался. Ко встрече с дочерью Илья готов не был – не говоря уж о Насте.

Значит, она всё-таки отказала князю… К своему изумлению, Илья не обрадовался этому. Известие о том, что жена по-прежнему свободна, свалилось как снег на голову, и он чувствовал, что теперь совсем не знает, что ему делать. Тогда, ночью, когда умирала Роза, Илья поклялся ей вернуться в Москву. Он ехал сюда, чтобы повидать сыновей, Дашку, да и Мишка Хохадо с дочерью со дня на день должен появиться. Но кто же мог знать, что Настька тут будет?! Отказала князю… Безголовая… Знать бы ещё почему?