— Не слишком ли щедро ты делишься с ними творческими находками, — усомнилась Варя, которой он рассказал о своих планах насчет аспирантов. — Тебе так никто не помогал. И не присвоили бы они их потом?

— А что оставалось делать? Они не в состоянии были ничего предложить, а мне нужно «выдать на гора» пять кандидатов наук, — объяснил ей Артём. — Без этого, если и пройду защиту, меня не утвердит ВАК. А что касается авторства, то я его застолбил совместной публикацией статей.

Некоторые из его подопечных так слабо владели пером, что ему приходилось не только редактировать, но и переписывать текст их диссертаций. Артём тратил на них несколько часов ежедневно и, чтобы это не шло за счет работы, попытался взять часть творческого отпуска, положенного ему, как докторанту института, но натолкнулся на почти неприкрытое противодействие со стороны руководства.

— Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Сам на себя взвалил непосильную ношу, и нечего теперь скулить, — с грубой прямотой отказал ему Ковач. — Куда так торопишься, твоя очередь еще далеко! Левиным занимайся, а другие подождут.

— Но они тогда не уложатся в сроки, — попытался слукавить Артём. — Закончат аспирантуру, не защитившись.

— Только не надо вешать лапшу на уши, — строго взглянул на него Ковач. — У тебя работы невпроворот, а ты тратишь время на этих бездарей. И все для того, чтобы поскорее самому выйти на защиту. Кого хочешь провести?

Еще более откровенно отказал ему в поддержке Иванов, после чего их отношения, когда-то бывшие дружескими, сильно охладились.

— Ты чего лезешь «поперед батьки в пекло»? Хочешь стать доктором раньше меня? — напрямик спросил он, холодно глядя своими прозрачными голубыми глазами. — И чего проявляешь столько прыти, остепеняя этих говнюков? Они же тебя потом сожрут! — от такой резкой отповеди Артём даже смешался, а Иванов еще добавил: — Я думал, ты мне друг, а теперь разуверился. Зачем тащишь за уши этого еврея Левина? Будто не знаенн?, что Ковач спит и видит как посадить своего прихвостня на мое место. Мало тебе, что они и так русских повсюду оттесняют?

— Мое отношение к тебе, Николай, всегда было дружеским. И изменится только в том случае, если ты всерьез делишь людей по национальности. Ведь, как понимаю, дело не в том, что Левин — еврей, а в том, что приятель Ковача. Но он как раз поспособней остальных, и я не лишу его помощи из-за интриг в руководстве института.

— Красиво говоришь, — Иванов мрачно усмехнулся. — А я-то считал тебя своим. Выходит, ты тоже из этих...

— Можешь считать и так, если тебе хочется, — с вызовом ответил Артём. — Есть во мне эта кровь. Расисты бы, наверное, меня не пощадили. Как, впрочем, и Пушкина.

Сознавая, что продолжение разговора лишь вконец испортит их отношения, он повернулся, чтобы уйти, но приостановившись, всё же добавил:

— А в том, что я спешу с защитой, вы с Ковачем упрекаете меня напрасно. Просто мне хочется сделать все, что для этого требуется. Но потом согласен ждать, пока не подойдет моя очередь. Ваш приоритет для меня неоспорим.

Несмотря на неприятности, коих хватало, жизнь шла своим чередом, Артём с Варей были молоды и, когда выпадало свободное время, весело проводили его со своими друзвями: Ядро их компании оставалось прежним, но неисповедимая судьба постоянно преподносила сюрпризы, и состав ее обновлялся. Так, весьма неожиданно они расстались с Коршуновыми, хотя последний год встречались с ними чаще других.

Ссора у них произошла по пустячному поводу, который запомнился Артёму, скорее, из-за предшествующих ей обстоятельств. В тот раз они поехали на двух машинах в лес за опятами. Отправились с ночевкой, чтобы вечерком посидеть у костра и насладиться шашлыком, который, как всегда, сумел заготовить Олег. Вечер был чудный, но ночью грянули заморозки. В машинах было тепло, спали они с комфортом на надувных матрасах, но наутро оказалось, что все вокруг заиндевело.

Опят было, хоть пруд пруди. Ими были усыпаны все пни, но они замерзли, нож их не брал, и пришлось отламывать, как сосульки. Все же, набрав полные корзины, удачливые грибники вернулись к месту стоянки, попили чайку и собрались уезжать. Тут и случилась неприятность, положившая конец их дружбе. Артём, первым ставший выбираться с поляны на шоссе, резче, чем надо, подал машину назад, погнув при этом хромированный бампер «Волги» Коршунова.

Свою машину Олег просто лелеял. Увидев, что произошло, он с горя онемел, а когда вновь обрел дар речи, вне себя крикнул:

— Ты что же наделал, идиот? Нечего садиться за руль, раз не умеешь ездить!

Подбежав к машине, он опустился на колени и, чуть не плача, стал руками ощупывать помятый и поцарапанный бампер, жалобно приговаривая:

— Теперь с ног собьешься, чтобы достать новый, в магазине делать нечего — на завод надо ехать...

Еще агрессивней повела себя Катя. С перекошенной от злости физиономией она заявила:

— Вот уж, верно говорят, что беречься надо не врагов, а друзей. И не стыдно тебе, Артём? Сделать нам такую подлянку за все хорошее!

— Да ты что, Катюша? Он ведь не нарочно, — попыталась урезонить ее Варя. — Успокойся, мы хоть и в долгах, но оплатим все, чего это будет стоить.

— Ну да, не нарочно. Уверена, что из зависти, — бросив уничижающий взгляд на Артёма, возразила Коршунова. — Само собой, заплатите все до копеечки. А кто возместит Олегу хлопоты?

Это было уж слишком. Стоявший все это время с виноватым видом Артём не выдержал.