Кейт заняла оборонительную позицию.

— Вполне возможно, что он хотел это сделать официально в нашем доме.

Его глаза сузились.

— Я пригласил его в наш дом посмотреть мою новую верховую лошадь, тренированную для охоты. И после этого мы с ним вместе выпивали в моем кабинете. Ты в это время вместе с Донной ушла к портнихе, или к модистке, или куда-то еще, я точно не помню, знаю только, что дома вас не было. — Дэниэл нетерпеливо щелкнул пальцами, раздраженный тем, что не может припомнить их точное местонахождение. — За это время он мог сотню раз попросить моего благословения, но не сделал этого, и еще я заметил, что он избегал разговора о Донне, даже когда я решил помочь и сам завел о ней речь, предположив, что он не знает, как и с чего начать.

Кейт выглядела огорченной.

— Возможно, он оробел и потерял смелость, бедный молодой человек. Ты ведь знаешь, ты не тот человек, от которого можно ожидать благосклонности и поддержки.

Дэниэл рассердился:

— Я никогда не замечал, чтобы ты отрицала правду, — гневно произнес он, снова щелкая пальцами.

Она молчала, еле сдерживаясь, чтобы не начать снова спорить с ним, зная, что это приведет к крупной ссоре, и когда он, гневно схватив, позвонил в колокольчик, а затем резко отбросил его, она поняла, что вечер не предвещает ничего хорошего. Она знала, что он будет капризничать, как маленький ребенок. Дворецкий появился практически сразу. Упрямый Дэниэл высоко и гордо поднял подбородок.

— Скажите моей дочери, что отец ждет ее к ужину через две минуты.

Кейт закусила губы, но ничего не сказала. Ответ Донны был такой, как она и ожидала. Она сожалела, но у нее не было желания ужинать. Тогда он снова обратился к дворецкому:

— Скажите мисс Донне, что нее есть одна минута, чтобы спуститься.

Как только дворецкий снова поднялся наверх, чтобы передать Донне слова Дэниэла, Кейт не выдержала:

— Дэниэл! Оставь ее в покое! Через несколько дней она придет в себя.

— Через несколько дней она утонет в тоске и превратится в старуху. Ведь большая разница — упивается ли она горем, проливая слезы и сходя с ума, либо пытается, несмотря на страдания, продолжать жить дальше. Смерть Тимоти лишь предлог, она пытается убежать сама от себя. С детства она встречала неудачи во всеоружии, никогда не сдаваясь. Я не потерплю затворницы в моем доме!

Дворецкий вернулся.

— Мисс Донна не ответила мне, сэр. Ужин подан.

Часы в холле пробили восемь, пора было садиться за стол. Как всегда, ужин был подан вовремя. Не сказав ни слова, Дэниэл вышел в холл, но не направился в столовую, а поднялся по лестнице и подошел к комнате Донны.

— Донна! Немедленно выходи!

Скрип ключа послышался в замке — она закрыла дверь. Этот поступок означал для него то же самое, как если бы она залепила ему пощечину. Донна до того обнаглела, что пренебрегла собственным отцом. Он так хотел силком вытащить ее из комнаты и отшлепать как следует, но понимал, что Донна уже не была ребенком, и наказывать ее за ошибки перед слугами было бы неправильно и унизительно. Он был обижен до глубины души, ему всегда было больно, когда родная дочь разочаровывала его, каждый раз все больше убеждаясь в чудовищном факте — что он не воспитал в ней дочернюю любовь и уважение к собственному отцу. Неожиданно он развернулся и направился к лестнице. В тот момент, как он шагал по ступенькам, служанка вышла из кухни, держа в руках большой поднос с ужином, прикрытым полотенцем. Дэниэл понял, как он сможет заставить Донну покинуть место своего уединения.

— Отнеси это обратно на кухню, — приказал он. — С этого момента без моего разрешения вы не должны носить ни еды, ни питья в комнату моей дочери.

Девушка испуганно на него посмотрела.

— Совсем ничего, мистер? Хорошо, мистер.

Она поспешно прошла через зеленую дверь, ведущую на кухню, и проинформировала всех служащих о таком странном указании.

Дэниэл ел свой ужин. Вместо обычного оживленного разговора с Кейт в комнате стояла тишина. У него пропал аппетит, но он не показывал этого, он пил больше вина, чем обычно, делая вид, что не замечает ее безразличия к тому, что происходит. Дэниэл ел каждое блюдо, показывая свою беззаботность и беспечность, и когда слуги оставили их одних, он взял в правую руку бокал с портвейном, который Кейт так любила, но пила, только когда в доме не было гостей, поднялся, чтобы взять бокал, стоящий около нее, и наполнил его ярко-красным вином. Он проигнорировал ее отказ.

— Выпей. Тебе станет лучше.

Она подумала, что он собирается снова, но теперь дружелюбно и спокойно, завести разговор о Донне, и уже была готова уступить ему, пригубив вино и тем самым подтверждая свое смирение. Он присел на стул, откидываясь на его спинку, чтобы полностью расслабиться и избавиться от дискомфорта, собираясь с духом, так как у него было что сказать своей жене.

— Я сдал в аренду Солнечный домик миссис Ди Кастеллони.

Она побледнела. Бокал выскользнул из пальцев, с грохотом ударяясь о стол, и красной струей, стремительно стекающей по скатерти, портвейн вылился на подол ее платья. Дэниэл резко вскочил и начал быстрыми движениями пропитывать салфеткой ее юбку, но Кейт отмахнулась от него, показывая, что ей не нужна его помощь. Дэниэл отошел, оставив мокрую салфетку на столе.

— Солнечный домик мой, — сказала она почти шепотом.

Он ответил, беззаботно улыбаясь:

— Я знаю, что у тебя есть там комната для шитья, и только поэтому в доме зажигаются огни и проветриваются комнаты. Скажи мне, как часто ты шьешь в последнее время? Я уже и не помню, когда ты этим занималась.

— Ты подарил этот домик мне, — упорствовала она.

Он искренне удивился.

— Как ты могла такое выдумать? Это неправда.

— Ты сказал мне однажды, что я могу жить в Солнечном домике столько времени, сколько мне будет угодно.