— Зато наши мужчины после пяти часов свободны как ветер, а за выходные никогда даже пальцем не пошевельнут. А у тебя тоже шесть недель в году отпуск? — Марлена вздохнула. — Ах, Тилли… Ты — безнадежный случай.

— Я замужем уже четверть века.

— Слишком длительная промывка мозгов, — сделала свой вывод Марлена.

Мать ничего не ответила.

Бюро, где секретаршей работала Иоганна, находилось на третьем этаже высотного здания. Марлена уже давно собиралась посмотреть, где работает Иоганна, вдохнуть атмосферу солидного офиса.

Марлена шла вдоль длинного коридора, покрытого серой ковровой дорожкой, и читала номера кабинетов на дверях. Большинство дверей были открыты. Стук пишущих машинок, звонки телефонов, голоса, приглушенно доносящиеся из кабинетов… Марлена на секунду остановилась и прислушалась. Ей стало завидно. Какое, должно быть, приятное чувство — ощущать себя частью этого большого целого — как маленькое колесико, которое становится колесом, движущей силой, человеком, получающим задание, выполняющим его и отвечающим за сделанное. Работником, который вправе что-то решать, который может выделиться благодаря своей работе, и с ним будут считаться, потому что его есть за что уважать. Она целиком погрузилась в эту атмосферу, и перед ее взглядом возникали новые картины: деловая, работоспособная, активная Марлена Штритмайстер, опора всего отдела — а может, даже руководитель?

Итак, разве она не может дать своей жизни иное направление? Скажем, для начала можно стать машинисткой. Она может окончить курсы машинописи и устроиться на работу хотя бы на полдня. Нужно пробить оболочку, выбраться из своего кокона, ухватиться за жизненный поезд — даже если набьешь синяки. Нужно стоять на своих ногах. И идти. Идти вперед при любых обстоятельствах.

Комната, в которой работала Иоганна, уютная, светлая, была обставлена современной мебелью; в шкафах ровными рядами стояли цветные папки. Иоганна, не прекращая телефонного разговора, кивнула Марлене и указала на кресло для посетителей.

Здесь, в непривычной обстановке, Марлена видела свою подругу новыми глазами. Иоганна была высокая, очень стройная, с короткими темными волосами. У нее были решительные черные брови, бледное лицо. Она была всего на год старше Марлены, но Марлена сама себе казалась рядом с ней ребенком. Ничего из того, с чем так легко управлялась Иоганна, Марлена делать не умела. Она не умела печатать, стенографировать, пользоваться диктофоном, факсом, рассчитывать расходы на командировки. Она не могла себе представить, что можно жить, как Иоганна: в скромно обставленной квартире дома старой постройки, с собственной машиной и счетом в банке, с небольшим кругом друзей, состоящим сплошь из политиков и бизнесменов. Когда Марлена как-то выразила желание окончить курсы и получить водительские права, Бернхард сморщился и заявил, что она еще не научилась управляться даже с пылесосом.

Иоганна положила трубку.

— А, вот и ты наконец! — Она принесла кофейные чашки и разлила кофе. — Ну, как дела?

Марлена принужденно улыбнулась:

— Хорошо. Андреа ходит в подготовительную группу. Воспитательница говорит, что она очень развитая девочка. Бернхард ждет новый большой заказ.

Иоганна скривила губы:

— Я же не спрашиваю, как дела у твоих родных. Я говорю о тебе самой.

Марлена покраснела и попыталась укрыться за шуткой:

— Как говаривали наши матери: если в семье все хорошо, значит, у меня тоже.

Не желая продолжать разговор на эту неприятную для нее тему, Марлена встала, подошла к шкафу и стала читать этикетки на папках, потом провела пальцем по стопке чистой бумаги. Иметь профессию… Она подумала о своем кукольном домике с накрахмаленными занавесками, дубовой мебелью, окном между кухней и столовой. Какое-то извращенное функционирование: полные тарелки от плиты — через отверстие в стене — в открытые рты домашних. Потом оттуда грязная посуда — в кухню, к жене, в отверзтую пасть раковины.

Марлена решительно обернулась и заявила Иоганне, что нуждается в ее совете. Она обязательно должна заняться чем-то, не имеющим отношения ни к домашней работе, ни к воспитанию ребенка. Но чем?

— Я не окончила школу, и специальности у меня никакой нет. Я… я ничто. — Она потерянно улыбнулась.

Иоганна хмыкнула:

— Я так долго ждала дня, когда твой разум вернется туда, где ему и надлежит быть.

Что она хочет этим сказать? Что до сих пор, все эти шесть лет, ее разум находился в районе нижней части тела?

— Не все мыслят столь рационально, как ты, — сказала Марлена обиженно.

Иоганна пожала плечами:

— А что об этом думает твой «прерыватель»?

Со времен неожиданной беременности подруги она называла Бернхарда «прерывателем». Она терпеть на могла Бернхарда, и, надо сказать, это чувство было взаимным.

— Бернхард хочет, чтобы все оставалось как есть.

— Типичный обыватель. Главное, что у него есть все, что нужно: профессия, дом, жена, ребенок…