Возвращаясь в город в автомобиле, Марлена услышала в утренних новостях о захвате израильского самолета, летевшего в Амстердам, и испугалась: Андреа тоже сейчас летела в самолете. Потом рассмеялась над своими страхами. Рвать пуповину, связывающую тебя с ребенком… Она вспомнила о вчерашнем разговоре с Андреа.

Дочь пришла в гостиную с двумя полными бокалами вина.

— Что-то вроде прощания перед моим отъездом. — Она чокнулась с Марленой. — Ладно, мам! Спасибо за все.

Марлена попыталась подавить свое волнение. Ее малышка. Она как сейчас видела перед собой, как та сидит в кафе, подняв серьезное личико и обдумывая, стоит ли маме работать. Как запихивает в рюкзачок своего плюшевого медвежонка, когда они навсегда покидали дом Бернхарда. Как висит на руке Никласа. Как текут безутешные слезы по ее лицу, когда они хоронили ее любимую морскую свинку. И как она при любом серьезном, тяжелом решении просовывает свою ладошку в ее руку и говорит:

— Я помогу тебе, мамуля.

Марлена сказала:

— Без тебя я бы многого не смогла сделать. А вот тебе наверняка было трудно со мной.

— Нет, клянусь Богом, нет! — Андреа засмеялась. Потом задумчиво сказала, что была согласна со всем, что делала и решала Марлена, кроме развода с Никласом, который выбил ее из колеи.

— А что ты сегодня об этом думаешь?

— Сегодня я понимаю, что Никлас просто превратился в ленивого увальня, который всегда все спихивал на тебя. Он исповедовал принципы, которые требовали большого труда, но сам вовсе не спешил потрудиться. У нас был такой учитель в классе. Он жил в деревне, не покупал стиральной машины и ел только хлеб, испеченный своими руками. Машины у него, конечно, не было. Только кто стирал белье без машины, кто пек хлеб? И кто таскал продукты на себе, без автомобиля? Конечно, его жена.

— Никлас тогда упрекал меня, что я необдуманно развелась с ним. Но это не так, Андреа. Я знала, что ему подойдет другая женщина, которая будет дарить ему роскошные галстуки и не станет создавать никаких проблем.

— А разве ты живешь по-иному? Ты носишь шелковые костюмы, мы имеем шикарную квартиру… и ты помешана на карьере.

— Но это же совсем другое дело! Он хотел сделать свою карьеру за счет моей! А я не могла этого допустить, это было бы несправедливо.

Тогда Андреа сказала:

— Я думаю, тебе все равно лучше жить одной.

— Я вполне могу приспособиться.

— Но не можешь долго вытерпеть такое положение и позволить себе иметь двух мужчин одновременно, — тихо ответила Андреа. И так как Марлена промолчала, добавила: — Я даже немного удивляюсь тебе. Ты же всегда стремилась к ясности.

Марлена зашла сначала в секретариат, чтобы дать указания фрау Ротхалер относительно сегодняшнего совещания. Речь пойдет о финансовых проблемах, обещал приехать и их банкир Вальтер Леонард. Если издательство Винтерборна думает расширять свои программы и конкретизировать разработанные модели развития, понадобятся новые кредитные вливания. Переговоры между Георгом и Леонардом наверняка были упорными и жесткими, поскольку Георг испытывал трудности и с возвращением уже взятых кредитов. Поэтому он считал полезным представить своему другу многообразие направлений и большие возможности фирмы, а также стремление руководства с помощью социальных льгот привязать к предприятию первоклассных работников. По этой причине Марлене поручалось огласить программу привлечения туристских союзов и протокол об открытии в самое ближайшее время издательского детского сада. В конце заседания Георг собирался сообщить о своем намерении включить Марлену в число директоров.

Марлена обедала с Морицем. Он спросил об Андреа и о здоровье Бруно, но Марлена чувствовала, что его мысли были далеко. Пока он заказывал кофе, она внимательно разглядывала его. Он нагнулся к кофейному автомату всем корпусом, руки его дрожали и, заметив, что какой-то сотрудник смотрит на него, поспешно поставил обе чашки на столик. У нее разрывалось сердце, когда она видела его беспомощность. Они больше не говорили о Клеменсе, но Марлена понимала, что он все еще жесточайшим образом страдает. Он слишком много пил, его лицо заплыло. Она старалась заботиться о нем, однако не была готова всерьез обсуждать его проблемы. Между ними была стена, которую воздвиг он, а не она. Хотя он прекрасно видел ее доброе и понимающее отношение, но не решался открыто говорить о своей гомосексуальности и несправедливостях, которые ему приходится из-за этого выносить. Иногда Марлену задевало это — ведь сама она всегда была так откровенна с ним. Но она уважала его позицию и поэтому ограничивалась маленькими внешними проявлениями своего участия. Когда было время, Марлена приглашала Морица в кино или театр, уговаривала его совершать прогулки, но с тех пор, как позволила себе роскошь иметь двух любовников, неизбежно вынуждена была сократить время, проводимое с ним. Поэтому теперь она сказала:

— Ты не согласишься поужинать со мной завтра? Есть кое-что… В общем, я нуждаюсь в твоем совете, Мориц.

Он улыбнулся:

— Что ты там еще натворила?

— У меня двое мужчин, из которых я не могу ни одного выбрать.

Мориц пошутил:

— Тогда надо идти во французский ресторан. Французы относятся к таким вещам проще.

Она пожала его руку, хотя знала, что на них смотрят.

— Я очень люблю тебя, Мориц.

— Двух других мужчин тебе недостаточно?

Она рассмеялась:

— Я ненасытна.

— Я знаю хоть одного из них?

Марлена бросила на тарелку недоеденное пирожное.

— Ох, Мориц! Мне кажется, я ужасная дрянь.

Марлена встретилась с Леонардом в конференц-зале. Они поздоровались, и Марлене вдруг пришло в голову, что она рассматривает банкира с каким-то новым интересом. Говорил ли с ним Георг? Леонард был его лучшим другом, и вполне могло быть, что тот сообщил ему о своих намерениях — как деловых, так и личных.