Лист
вернуться

Соснора Виктор Александрович
Шрифт:
Она в субботу умерла. Приплыл ясак. Носили яства. Неслось на яликах «ура!», Задумчив был Гирей и ясен. Он слуг судил — не осудил. Молчали эшафоты Крыма. Наложниц не освободил, но и не пользовался ими. Он совершил обряды сам, сам в саван завернул, шатаясь, надгробный камень сам тесал, тесал, а евнухи шептались. Он положил под камень клад, и не было богаче клада, он вырезал на камне глаз, и слезы падали из глаза. — Аллах! — сказал он. — Больше звезд в моей судьбе уже не светит. Да буду я фонтаном слез! — Да будешь! — так аллах ответил… Когда узнал Бахчисарай, татары сети развивали. К утру утих собачий лай, все очаги разогревали. Торговец стриг своих овец. У тиглей хлопотал кузнец. Жемчуголов ловил свой перл. Рабы свою баржу смолили. Лишь муэдзин молитву пел и поздравлял татар с молитвой.

Продолжение Пигмалиона

M. Борисовой

Теперь — тебе: там, в мастерской, маски, тайник и гипс и в светлячках воздух… Ты Галатею целовал, мальчик, ты, девочка, произнесла вот что: «У нас любовь, а у него маски, мы живы жизнью, он лишь труд терпит, другую девушку — он мэтр, мастер,— ему нетрудно, он еще слепит!» Так лепетала ты, а ты слышал, ты пил со мной и ел мои сласти, я обучал тебя всему свыше, — мой мальчик, обучи ее страсти! Мой ученик, теперь твоя тема, точнее тело. Под ее тогой я знаю каждый капилляр тела, ведь я — творец, а ты — лишь ты. Только в твоей толпе. Теперь — твоя веха. И — молотками весь мой труд, трепет, и — молотками мой итог века! «Ему нетрудно, он еще слепит!» Теперь — толпе. Я не скажу «стойте». Душа моя проста, как знак смерти. Да, мне нетрудно, я слеплю столько.. Скульптуры — что там! — будет миф мести. Теперь убейте. Это так просто. Я только тих, я только в труд — слепо. И если бог меня лепил в прошлом, — ему нетрудно, он еще слепит!

Гамлет и Офелия

Фрагмент

Д. Королькову

Гамлет

 Неуютно в нашем саду, соловьи да соловьи. Мы устали жить на свету, мы погасим свечи свои. Темнота, тихо кругом, лает пес, теплится час. Невидимка-ангел крылом овевает небо и нас. Неуютно в нашем дворце, все слова, Гамлет, слова. И сидит в вечном венце на твоем троне сова. Это рай или тюрьма? Это блеск или луна? В небесах нежная тьма, Дух Святой, дьявол она. Неуютно в наших сердцах, целовать да целовать. Уплывем завтра, сестра, в ту страну, где благодать.

Офелия

 Где страна, где благодать? Благо дать — и умереть. Человек — боль и беда. Только — быть, и не уметь умереть. Быть — целовать, целый век — просто пропеть. Целый век быть — благо дать, целовать и не успеть умереть. В нашем саду лишь пчела с птицей поют, лишь цветы, лишь на свету паучки что-то плетут да летят искры стрекоз, ласки сна, тайны тоски. В золотых зарослях роз лепестки да лепестки. Ты потрогай — рвется струна, Аполлон требует стрел. Этот знак «сердце-стрела» устарел, брат, устарел. Не струна, а тетива,— или их, или себя! Этот сад весь в деревах, огнь и меч их истребят.

Гамлет

 Про деянья или про дух, про страданья или про страх. Вот и вся сказка про двух — жили-были брат и сестра.