Пахло сыростью. Паутина была повсюду, смешиваясь с пылью. Очевидно, сюда долгие годы никто не заходил. Но, как ни опасался, Мат Фаль, здесь не было разрушенной мебели, перевернутых кресел и сломанной кровати. Все было приведено в порядок, заботливо укрыто и оставлено на долгие годы. И хотя волшебнику этого не было нужно, он зажег свечи в подсвечниках и факелы на стенах комнаты, осветив когда-то богатую обстановку. Темные пятна на мебели были там, где когда-то располагались серебряные украшения и драгоценные камни. Сорваны были даже серебряные изящные ручки. Мат Фаль осторожно коснулся шкатулок, стоявших на небольшом резком столике. Он знал, что они пусты, но все же открыл их, вспоминая, как перебирал крупные жемчужины материнского ожерелья, и ловил искры света в драгоценных камнях. Аккуратно, почти благоговейно смахнув пыль с зеркала, в которое так любила смотреться мать, и которое Асмуг с такой любовью и заботой приказал доставить откуда-то с Востока, волшебник старался вспомнить то единственное, что еще оставалось для него тайной – лицо матери. Напрасно, оно было в очень густой дымке…. Мат Фаль посмотрел наверх, где большие балки из цельных вековых стволов пересекались под углом. Потом медленно перевел взгляд расширившихся от ужаса глаз на кровать и коснулся ее, моментально осев под грузом увиденного. Закрыв глаза, он раскачивался и плакал, хотя ему хотелось кричать и выть от той страшной картины гибели матери….

Герцог Асмуг был уже в курсе того, что один из гостей бродит по его замку, нарушая все установленные правила безопасности. Разгневанный, он вместе с Гаретом прочесал почти весь замок, все коридоры, пока свет из заброшенного крыла не привлек его внимание. Осторожно Асмуг шагнул в свет факелов, осматриваясь, пока не увидел открытую комнату. Под страхом наказания Герцог запретил здесь появляться даже слугам. И вот теперь здесь горят факелы, отбрасывая мятущиеся тени на отсыревшие стены. Открытая дверь комнаты заставила Асмуга вздрогнуть, ощутив внутри нарастающую панику. Но старый воин шагнул вперед на порог комнаты….

– Отмос, – глухо проговорил Мат Фаль, – Мне нужна услуга… Я хочу увидеть мою мать….

Бог подземного мира всегда был малоразговорчив, но он испытывал странную симпатию к волшебнику, едва с ним познакомился. Отмос любил водить своего ученика по закоулкам подземного мира, охотно отвечая на все вопросы, показывая красоту смерти. Вот и теперь он откликнулся легким дуновением. Мат Фаль медленно поднял голову, напротив него стоял полупрозрачный дух красивой статной женщины. Было непонятно, какого цвета ее глаза или волосы, а одежды развевались молочно-белыми полотнами, будто от ветра. Волшебник долго всматривался в тонкие черты лица, потом медленно поднял руку, пытаясь что-то произнести. Дух плавно подошел и коснулся прозрачной рукой протянутой руки.

– Мами, – произнес Мат Фаль на детский манер. Из его глаз полились слезы, – Прости меня….

Дух подплыл еще ближе, коснулся склоненной головы сына, затем прозрачные руки погладили лицо, будто хотели утереть слезы. Она покачала головой с легкой улыбкой, а потом осторожно присела на кровать, перебирая волосы молодого человека, так что они взлетали в воздух и опускались. Он положил голову на прозрачные колени матери, а она всматривалась в его взрослые черты, осторожно гладя прозрачной ладонью щеку, по которой все катились слезы.

Асмуг, окаменев и заледенев от страха, наблюдал всю сцену. Он не мог оторвать взгляд от любимого лица своей Элисмы. Герцог так давно не видел ее, что почти забыл. И вот теперь она здесь перед ним, а рядом, положив голову на колени, молодой человек, которого он знал, как посланника и королевского шута. Кто он? Сын? Но ведь он предатель, так сообщили из королевского замка. Пока Асмуг колебался, Мат Фаль поднялся на ноги, еще мгновение всматриваясь в лицо матери, стремясь запомнить каждую ее черточку, потом произнес:

– Благодарю тебя, Отмос. Я в долгу перед тобой….. Прощай, мама, возможно, мы скоро встретимся…, – дух печально улыбнулся, качая головой, будто отказываясь принимать предположение сына, а потом Элисма перевела взгляд на застывшего Асмуга и вновь ее глаза с молчаливой просьбой обратились на волшебника, – Я дам немного времени, – согласно кивнул он, и шагнул по направлению к выходу. Проходя мимо Герцога, он предупредил, – Несколько минут, но услышать ее могу только я, ты не можешь… – После чего покинул комнату, бросив прощальный взгляд на мать, которая в ответ улыбнулась и махнула рукой.

На пороге Мат Фаль столкнулся с Гаретом. Какое-то мгновение братья смотрели друг на друга, словно в первый раз видели. Гарет не знал, чего и ждать от волшебника. Но Мат Фаль его вновь удивил. Немного печально улыбнувшись, он легко коснулся плеча брата и прошел мимо по все тому же запретному коридору. Факелы один за другим вспыхивали по пути его следования, освещая пространство. А Мат Фаль поднялся по узкой винтовой лестнице туда, где провел когда-то долгое время, чтобы не попадаться отцу на глаза. Чердак в башне за едва заметной дверью явно никто больше не посещал. Покрытые пылью здесь лежали детские игрушки, игрушечный меч, пожелтевшая бумага, высохшие чернила. Это и должно здесь остаться…. Мат Фаль поднял только сверкающий камень-пуговицу с платья матери, которая сыграла когда-то свою роль в его судьбе. После чего, плотно закрыв за собой дверь, он решил навсегда похоронить все воспоминания. Асмуг явно не рад внезапному открытию, а Гарет становится незаконнорожденным и теряет право на наследство…. Он лишний. И в замке, и в жизни этих людей.

Он брел по коридорам, хотя внутри все кипело и хотелось завыть от ярости, боли и одиночества. И единственное, что обычно успокаивало его – море. Мат Фаль поднялся на крепостную стену и легко стал запрыгивать на выступающие ее зубцы, пока не оказался на самой верхней точке над обрывом. Внизу в ярости бились волны, накатывая на осыпавшиеся когда-то огромные камни, словно отзываясь на настроение волшебника. Мат Фаль стоял, откинув голову, наслаждаясь силой ветра и долетавшей сюда водной пыли.