В Спарте тоже имелось народное собрание – апелла. Однако, в отличие от экклесии, в народном собрании спартиатов голосование происходит не путем поднятия рук. Спартанские граждане криком выражают свое одобрение или протест при обсуждении различных государственных дел. Эфоры, сидя в помещении, по силе шума на площади определяют, «за» или «против» голосуют их сограждане по тому или иному вопросу.

Фемистокл открыто посмеялся над таким способом голосования, назвав его «детским». При этом Фемистокл сразу обратил внимание на то, что у эфоров есть все возможности для подтасовки результатов голосования. Ведь силу крика собравшихся на площади спартанских граждан, кроме эфоров, никто не определяет. Над действиями эфоров вообще нет никакого контроля.

«По сути дела эфоры правят в Лакедемоне как тираны, – высказал свое мнение Фемистокл, беседуя наедине с Леотихидом. – Ведь эфоры имеют право приказывать не только старейшинам и военачальникам, но и спартанским царям. Смешно, но царская власть в Спарте принадлежит отнюдь не Гераклидам, а эфорам!»

Спартанские цари вели свое происхождение от легендарного героя Геракла, поэтому они назывались Гераклидами.

Леотихид был полностью согласен с Фемистоклом. Более того, Леотихид спросил совета у Фемистокла, как спартанским царям избавиться от тягостной опеки эфоров. Фемистокл посоветовал следующее: либо возродить в Спарте дедовские обычаи, при которых эфоры были всего лишь гадателями по звездам, либо ввести в Лакедемоне новые законы, которые поставят эфоров ниже царей.

Леотихид был слишком нерешителен, чтобы в одиночку предпринять какие-либо шаги в сторону реформ. Поэтому он решил взять в союзники Клеомброта, зная, что и тот не очень-то ладит с эфорами. Встретившись с Клеомбротом у него дома, Леотихид повел речь о том, что спартанским царям постыдно гнуть шею перед эфорами. Существующее положение вещей надо менять, даже если ради этого придется переступить через кровь. Леотихид пересказал Клеомброту суть своих разговоров с Фемистоклом, сделав акцент на том, как лучше всего совершить в Спарте государственный переворот.

Фемистокл советовал Леотихиду воспользоваться в этом деле примером царя Клеомена, который едва не уничтожил эфорат.

Клеомброт был изумлен, услышав из уст трусоватого Леотихида столь смелые речи. Однако не согласиться с Леотихидом Клеомброт не мог, поскольку его самого угнетало всевластие эфоров. Клеомброт вступил в тайный сговор с Леотихидом, условившись с ним действовать сообща против эфоров. Клеомброт строго-настрого запретил Леотихиду посвящать в их замысел кого бы то ни было.

«Я сам привлеку к нашему заговору надежных и смелых граждан из лаконской знати, – сказал Клеомброт. – Все наши приготовления должны быть покрыты тайной. Ведь если эфоры хоть что-нибудь разнюхают, они не пощадят ни тебя, ни меня. Не забывай о печальной участи царя Клеомена!»

Леотихид возвращался к себе домой в приподнятом настроении. Его радовало то, что Клеомброт не только не остался в стороне от столь рискованной затеи, но и вызвался сам привлекать к заговору нужных людей. Клеомброту сподручнее это делать, ибо он, в отличие от Леотихида, пользуется уважением своих сограждан и близко знаком со многими военачальниками. Клеомброт участвовал во многих походах и сражениях, он популярен среди простых воинов.

Что-то негромко напевая себе под нос, Леотихид шагал по вечерним улицам Спарты, обходя лужи. После недавно прошедшего дождя воздух был напоен прохладной свежестью. Прохожих было мало в этот поздний час. Уверенные шаги Леотихида то и дело тревожили собак за высокими каменными изгородями, которые провожали его громким лаем.

Неожиданно Леотихид замедлил шаг, песенка смолкла на его устах. На пересечении двух улиц, возле каменного столба с головой Гермеса, Леотихид узрел странную женскую фигуру, с головой закутанную в лиловый плащ. Женщина явно кого-то поджидала, поглядывая то в одну сторону, то в другую. Вот она заметила Леотихида и обрадованно помахала ему рукой.

Направляясь к Леотихиду, женщина сбросила с головы верхний край лиловой паллы. Это была Дафна.

– Привет тебе, красавица, – улыбнулся Леотихид, когда Дафна приблизилась к нему. – Не меня ли ты ожидаешь?

– У меня к тебе просьба, царь, – сказала Дафна, обменявшись приветствием с Леотихидом. – Эфоры настаивают на том, чтобы я вышла замуж за Фанодема, племянника Эпигея. Фанодем мне совсем не по сердцу. У него скверный нрав, к тому же он потерял в битве правую руку. Зачем мне этот огрызок?

– Согласен с тобой, красавица, – ухмыльнулся Леотихид. – Фанодем далеко не подарок!

– Вот я и прошу тебя, царь, расстрой эту помолвку, – продолжила Дафна, взяв Леотихида за руку. – Ведь по закону спартанские цари имеют право устраивать судьбу дочерей-наследниц, не советуясь с эфорами. После смерти моего брата Леарха я стала единственной наследницей земли и имущества в нашей семье.

– Что ж, я согласен тебе помочь, милая. – Леотихид с важностью покачал головой. – Но почему ты здесь поджидаешь меня? Почему не пришла ко мне домой?

– Я стучалась к тебе в дом, Леотихид, – ответила Дафна. – Привратник не впустил меня, сказав, что ты ушел в гости к Клеомброту. Поэтому я пришла на этот перекресток, ибо отсюда начинается поворот к твоему дому.

– Ты могла бы сказать, что пришла к моей жене, – промолвил Леотихид. – Тогда привратник впустил бы тебя.

– К сожалению, я поругалась с Дамо, – печально вздохнула Дафна. – Мы с ней теперь не разговариваем.