– Нэт! У меня по крайней мере три способа контролировать дэло без его посредства. Я знаю. Им нэ менее квартала до сборки прототипа. Я ведь тоже... интэресовался, как работает атомная бомба. Чтоб простыми словами. Сказали: нэт. Будэт хоть чуть меньше, чем надо, и ничего не выйдет.

– Простите, товарищ Сталин, только врет вам Быстров. И вам врет, и Берия врал. И Курчатову. Мне не соврешь, потому что я знаю график монтажа и производительность оборудования.

– Зачем ему?

– Затем же, зачем у нас всего норовят заказать с запасом. На всякий случай. Что не так, - а у него запас. Удержится сейчас, или нет, - не знаю, потому что Берия будет давить страшно. Тут соблазн-то какой. Представляете себе, - одним махом и вас, и генералов, и правительство. А заодно и меня, грешного. Как опасного свидетеля.

– Это бэссмысленно. Ему тагда нэ удержать власть, и он это знает.

– В неразберихе можно хотя бы уйти. Прихватив с полпуда бриллиантов из Гохрана. А еще люди совершают отчаянные поступки от безысходности. Стоит ли рисковать-то?

– Всо равно.
– Сталин медленно покачал головой.
– Нэ верю. Это слишком.

– Согласен. Но меры по усилению ПВО объекта не помешают. А вот если он вдруг позвонит сюда...

– Товарищ Сталин. Вас к аппарату специальной связи товарищ Берия.

Двое мужчин переглянулись, молча, зрачок в зрачок, но не ломая друг друга взглядом, а буквально слив их их воедино. Слияние это длилось считанные мгновения, но их хватило для полного взаимопонимания. Такого, что слова были попросту не нужны. Берович резко наклонился вперед, так, что его буквально вынесло из полукресла. Так, головой вперед, он и сорвался с места, - как спринтер с низкого старта. В этот момент было особенно отчетливо видно, насколько еще, в сущности, молод, лишен въевшейся в натуру солидности тощий, голенастый Саня. Сталин сказал:

– Быстро атыскал. Маладэц. Пэредайте, - сейчас подойду.

– Что тебе, Лаврентий?
– Вождь говорил по-грузински, голосом бесконечно усталого человека, которого вдруг навалившаяся беда лишила последних сил.
– Что ты хочешь узнать, дорогой? Сильно ли нашкодил? Так не волнуйся, с этим у тебя все в порядке. Не знаем, как расхлебать. И расхлебаем ли вообще.

– Я не виноват. Готов предстать перед судом и оправдаюсь. Я предупреждал: военные готовят путч. Не послушали. Они где?

– Верхушку мы взяли. Тут главная заслуга Беровича, молодец, ничего не скажешь. Плохо только, что меня использовал: как живца и без спросу. Невежливо получилось. Теперь надо еще раз, наново обдумать, что с ним дальше-то делать.

– Так что - уже все?

– Ты не спеши так, да. Часть на свободе осталась. С Жуковым во главе и при всех полномочиях. Что-то они предусмотрели, какой-то сигнал, мы не знали. Так что в Москву сейчас не сунешься. Там у них вокруг восемь армий.

– И что предполагаете делать?

– Я думал, это ТЫ мне скажешь. Что-то же, наверное, все-таки думал? Когда затевал всю эту потеху? Не думал? Жаль. Приезжай, может быть вместе что-нибудь придумаем.

– Куда, товарищ Сталин?

– А - прямо сюда, куда ж еще? Только поспеши: закончу дела тут и уже утром буду в резервном центре. А там ты мне уже не будешь нужен.

Он вел этот знаменательный разговор, безразличным взглядом провожая своих недавних подручных, которые довольно-таки поспешно двигались к лифтам, чтобы спуститься на шестьдесят метров вниз. Туда, где в громадном подземелье располагался командный бункер: от лифтовой шахты туда вел сводчатый коридор длиной около двухсот метров. В одном месте он поворачивал под прямым углом, еще в двух были предусмотрены многотонные стальные заслонки: при необходимости, их можно было выдвинуть, наглухо отгородившись от внешнего мира, включая таких его посланцев, как вода, ядовитый газ, ударная волна или штурмовые группы. Он говорил, и раздраженным жестом удерживал тех, кто пытался ему что-то сказать, напомнить об опасности, увести вслед за прочим стадом, помешать разговору с давним сподвижником. И только повесив трубку, он поднялся и двинулся вслед остальным. Будь, что будет, а бегать он не станет.

– Вы думаете, товарищ Сталин, он вам поверил?

– Нэт. Но звонок этот, обмануть не обманет, а с толку собьет. Заставит уделить внимание нескольким местам. Пусть помечется...

– О нет, Кабаяси-сан. Как это ни удивительно, но у русских женщин вовсе не обязательно слишком широкий колодезь без дна. Даже у тех, кого можно назвать весьма крупными. Дома мне приходилось погружаться в не менее широкие расщелины даже у дам самых миниатюрных. В наше время мои слова легко проверить: я уверен, что к услугам господина полковника в Харбине будет самый широкий выбор русских девушек из хороших семей.

– Увы. Деятельность "Сливы" развернута по преимуществу в совсем ином направлении. Весьма хлопотном и практически не оставляющем свободного времени. Вы не поверите, Такеда, - даже эту поездку в Маньчжурию я воспринял, как дар Богов. Как законную возможность хотя бы ненадолго отвлечься от рутины каждодневных китайских хлопот и неприятностей...

– Я там, у себя, - смешно сказать!
– практически ничего не знаю о китайских делах. Никто ничего не знает. Незначительные события, происходящие где-то там. Трудная война, господин полковник?