Кормак первым приходил на работу и последним уходил домой. Тут не было даже особенного карьеризма: во-первых, это соответствовало его натуре, а во-вторых, - он не слишком-то умел развлекаться и не имел на это лишних денег. Девушки не слишком интересуются потертыми парнями с угрюмым видом, ну, а выпивкой Кормак не увлекался. Такое порой случается с сыновьями сильно пьющих отцов. Постепенно он стал считаться совершенно надежным, затем - одним из лучших. А в какой-то момент почуял, что его понимание дела выходит за пределы, положенные технику.

Папаша О`Коннел был недоволен, когда сын поступил в технический колледж, но это были цветочки по сравнению с тем, как он повел себя узнав, что сын собирается в Массачусетский Технологический, желая стать инженером- кораблестроителем. Вожделенный диплом упрямец получил, когда ему стукнуло уже тридцать четыре.

Нет нужды говорить, что на протяжении всего обучения он работал, чтобы прокормиться и оплатить учебу. Если кто-то считает, что это просто, пусть попробует. Благо еще, в институте, оценив профессионализм и способности молодого коллеги, нашли способ платить ему деньги за работу по специальности. Еще через два года началась война, верфи оказались перегружены работой, и туда, где нужно было сделать невозможное в нереальные сроки, привыкли посылать "молодого О`Коннела".

В условиях гигантской войны "лицензионное сопровождение" в значительной мере обозначает просто-напросто организацию нового производства в чужой стране. Экзамен на право самостоятельно вершить дела, по сути, любого масштаба.

В России все с самого начала пошло не так, как он ожидал, и не так, как, в принципе, было положено. Как положено - русские просто не успевали, и поэтому его так же просто поставили перед фактом: материалы будут другие, способ изготовления деталей будет другой, и соединять их между собой тоже предполагалось совершенно нестандартным способом. Разумеется, поначалу он возмутился, благо нрав имел достаточно тяжелый, но ему показали, как тут делают в последнее время сторожевики и подводные лодки. Можно было, разумеется, занять принципиальную позицию и сорвать все дело: война ощутимо шла к непонятному концу с непредсказуемыми последствиями. В этих условиях срыв контракта на законных с формальной точки зрения основаниях ему простили бы, а, может быть, даже тихо одобрили. Но он был американцем в третьем поколении, а значит, - американцем высшей кондиции. Той категории, на которой держалось и которой развивалось могущество США. Потому что четвертое поколение в случае удачи предков идет уже в юристы и финансисты. Перестроившись на ходу дела, он свел воедино технологические подходы продавца и покупателя лицензии, в итоге получив нечто третье, ни на что не похожее, но весьма работоспособное. За это время, с февраля по сентябрь, он повидал всякого, во что никогда не поверил бы, продолжая жить дома и работать на верфи. Вот сейчас, например, он придирчиво оценивал работу четырех дизелей завода "Амурскдизель" которого еще не было, когда он приехал в Россию, и не верил.

"Тип 16" единичной мощностью пять тысяч сто пятьдесят лошадиных сил неизмеримо превосходил все, что ему приходилось видеть раньше, по качеству исполнения, надежности, экономичности и, главное, удельной мощности. Четыре таких агрегата разгоняли суденышко длиной в 95 метров до тридцати узлов полного хода. В прошлый раз подобное смущение посетило его, когда полный производственный цикл лицензионных изделий на новых стапелях на его глазах был доведен до тридцати дней. Дома примерно с такой же скоростью строили куда более крупные "Либерти", но тут-то речь шла о боевом корабле. И кто лучше него знал, сколько проблем было с двигательной установкой для "Таком". И что в Америке эту проблему так толком и не решили, несмотря на то, что фрегатов произвели сотни. Решение, практически идеальное, лежало перед ним.

И еще до этого, когда он понял, из какого материала, каким способом и, главное, с какой точностью формуются элементы набора и обшивки корабля. Увидел действие "холодной сварки", объединяющей детали в единое целое, без шва. На его глазах родилось, по сути, новое судостроительное производство, и вот сейчас на воду спускали уже четвертую серию из пяти судов, причем четвертая, будучи мало отличима по виду, разительно отличалась по всем своим характеристикам от первой. Которую еще строили строго под его чутким руководством, не слишком ведая, что творят. С этим дизелями машины легко и свободно давали тридцать узлов, вместо двадцати с натугой, характерных для прототипа. Антикварные трехдюймовки, - в количестве аж двух штук!
– заменили на четыре по 130 мм сходу, уже в первой серии: русских не интересовал комфорт, не пугала несколько уменьшенная мореходность, они не собирались плавать на этих кораблях через океан. И только превосходное зенитное вооружение весьма одобрили, завистливо цокая языками, оглаживая стволы спаренных "бофорсов".

А в том, что новые машины пройдут испытания успешно, О`Коннел даже как-то не сомневался. Слишком хорошо знал уровень исполнения и контроля каждой части, каждого агрегата и судна в целом. Да и какие там испытания. На тридцати двух кораблях (двенадцать - были получены по ленд-лизу) этого класса было слишком много завязано в предстоящей компании, чтобы тратить время на испытание в собственном смысле этого слова. Будет, как положено, делаться все вместе. Фрегаты вот-вот уйдут в бой, и тогда его миссия завершится. Никогда в жизни инженер не испытывал настолько противоречивых чувств. Во-первых, он испытывал естественное для хорошего человека удовлетворение от отменно выполненной работы. Во-вторых, то, что он неплохо узнал русских и начал гораздо лучше их понимать, не добавило ему доброжелательности к их стране. Многие люди в России ему нравились, с некоторыми он даже завел приятельские отношения, а страна - нет. На его взгляд, те, с кем он трудился бок о бок почти полгода, жили в нищете, несправедливости и угнетении, вполне сопоставимых с каторжными тюрьмами его родного штата. И чуть ли ни больше всего раздражало то, что они, вроде бы, и не воспринимают всего безвылазного, убогого кошмара своей жизни. Воспринимают ее условия, как так и надо. Даже веселятся вполне искренне. В самом начале чуть не вышло конфуза: он на полном серьезе воспринял жизнь новых товарищей за "Сталинский лагерь", о которых ему довольно много рассказывали в прежние годы дома.

Он признавал справедливость нищеты, как естественного воздаяния за лень и небрежность. И, соответственно, наоборот, труд и предприимчивость Господь благословлял достатком и уважением людей: ирландец, он, тем не менее, являлся не то, что убежденным, а прямо-таки твердокаменным протестантом до мозга костей в том, что касалось этого аспекта протестантской этики.

И теперь, поневоле восхищаясь немыслимым, - не от мира сего, - совершенством исполнения двигателя, каждой его детали, он считал нищету тех, кто его сделал, извращением единственно правильных, естественных и непреложных установлений, определяющих отношения человека - с Господом. Даже хуже: прямым оскорблением недвусмысленной воли Его. Страна, в которой отменный труд не приносит ни спокойствия, ни достатка, ни твердого положения, не могла считаться в числе Божьих царств, а была ближе к чему-то сатанинскому. Мнение это не было результатом какого-то рационального анализа, а было ближе к тому, что иногда называют "нутряным чувством". То, как тут обращались с хорошими работниками, было глубоко противно самой его натуре. Вот например: по-хорошему, как патриоту Америки, ему следовало бы настоятельно рекомендовать закупку этих вот дизелей. И, если удастся, покупку лицензии, потому что разработка машины такого уровня, - уж он-то понимал это получше иных-прочих!
– требовала годы. А останавливало именно это: из сделки с Сатаной заведомо не могло выйти ничего хорошего.

Ну, а в-третьих то, что он увидел здесь за считанные месяцы, откровенно его напугало. Хотя он не смог бы так, просто выразить причину и природу этого страха, но, пожалуй, это была сила, дремавшая в этой стране, пока ее не разбудила война. Чудовищная мощь, масштабов которой он даже не мог представить. Выплеснувшись вовне, это - могло захлестнуть весь мир, перекроив его на свой малосимпатичный манер

Разумеется, у него хватило ума держать свои критические замечания при себе. Расслаблялся он только со своими, на территории многочисленных военных и торговых миссий, там, куда ход русским был заказан. И то доверялся далеко не каждому. Выпив, - а, став на ноги, он стал пить заметно больше, хотя по-прежнему не допускал по этой части никаких излишеств, - он говорил.