На миг он почувствовал реальную физическую боль; затем справился с волнением и приготовился к предстоящей схватке. Он не представлял, что его ожидает, но после первоначального инстинктивного отвращения мелькнула мысль, что еще раз поговорить с Софи Вайнер крайне необходимо. Он лицемерил, внушая Анне, будто согласился на этот разговор потому, что она просила об этом. На деле же — лихорадочно обдумывал, как бы навести ее на подобную мысль; и почему-то это банальное лицемерие угнетало его больше, чем тяжкое бремя обмана.

Наконец послышались шаги, и вошла Софи Вайнер. Завидев его, она остановилась у порога и подалась назад.

— Мне передали, что миссис Лит зовет меня.

— Миссис Лит действительно посылала за тобой. Она скоро подойдет, но я просил ее позволить мне первому увидеться с тобой.

Он говорил очень мягко, и в этой мягкости не было неискренности. Он был глубоко тронут тем, как изменилась девушка. При виде его она выдавила из себя улыбку, но улыбка осветила выражение муки, как свеча, поднесенная к мертвому лицу.

Она ничего не ответила, и он продолжал:

— Ты должна понимать мое желание поговорить с тобой после того, что я только что услышал.

Она возразила, сделав протестующий жест:

— Я не отвечаю за бред Оуэна!

— Разумеется… — Он замолчал; они продолжали стоять друг против друга. Она подняла руку и поправила непослушный локон движением, выжженным в его памяти, затем оглянулась вокруг и опустилась в ближайшее кресло.

— Что ж, ты добился, чего хотел.

— Что ты имеешь в виду? Чего я хотел?

— Моя помолвка расторгнута — ты слышал, как я это сказала.

— Почему ты считаешь, что я хотел этого? Все, что я хотел с самого начала, — это советовать, помогать всем, чем могу…

— В этом ты преуспел, — ответила она. — Убедил меня, что лучше не выходить за него.

Дарроу в отчаянии рассмеялся:

— В тот самый момент, когда сама убедила меня в обратном!

— Неужели? — сказала она, сверкнув улыбкой. — Да, я действительно верила, что поступаю правильно, пока ты не объяснил мне… предупредил…

— Предупредил?

— Что я буду несчастна, если выйду за человека, которого не люблю.

— Ты не любишь его?

Она не ответила, и Дарроу вскочил, отошел в другой конец комнаты. Остановился перед письменным столом, на котором стояла его фотография: хорошо одетый, красивый, самоуверенный — портрет человека, умудренного опытом, уверенного в своей способности надлежащим образом улаживать самые щекотливые вопросы, — и полного идиота. Потом повернулся к ней:

— Ты не находишь, что ждать так долго и сказать ему об этом только сейчас — довольно жестоко по отношению к Оуэну?

Она задумалась на секунду, прежде чем ответить:

— Я сказала сразу, как только поняла.

— Поняла, что не можешь выйти за него?

— Что никогда не смогу жить с ним здесь. — Она обвела глазами комнату, словно сами стены должны были подтвердить ее слова.

Какой-то миг Дарроу продолжал растерянно изучать ее, потом их глаза встретились, и они долго смотрели друг на друга несчастным взглядом.

— Да… — сказала она и встала.

Они услышали, как Эффи под окном подзывает свистом своих собак, а затем — как мать зовет ее с террасы.

— Вот… это, например, — проговорила Софи.

— Это мне нужно уехать! — воскликнул Дарроу.

Она по-прежнему улыбалась слабой бледной улыбкой.

— И что хорошего это принесет всем нам — сейчас?

Он уткнулся лицом в ладони и простонал:

— Боже мой! Откуда мне знать?

— Не можешь сказать. И никто из нас не может. — Она опасно повернула проблему: — В конце концов, на моем месте мог быть ты!

Он в смятении сделал круг по комнате и, возвратившись, опустился в кресло рядом с ней. Казалось, некая насмешливая сила искажает его слова. Он не мог сказать ничего, что не прозвучало бы глупо, или грубо, или ничтожно…

— Дорогая, — наконец заговорил он, — не стоит ли тебе хотя бы попытаться?

Ее взгляд опечалился.

— Попытаться забыть тебя?

Кровь бросилась ему в лицо.

— Я имел в виду — дать больше времени Оуэну, дать ему шанс. Он безумно любит тебя; всем, что есть в нем хорошего, он обязан тебе. Его мачеха почувствовала это с самого начала. И она думала… верила…

— Она думала, я смогу сделать его счастливым. Сейчас она тоже так думает?

— Сейчас?.. Я не говорю сейчас. Но позже? Время все меняет… стирает из памяти… быстрей, чем кажется… Уезжай, но оставь ему надежду… Я тоже уезжаю — мы уезжаем… — он споткнулся на слове «мы», — через несколько недель: уезжаем, возможно, надолго. То, о чем ты сейчас думаешь, может никогда не случиться. Могут пройти годы, прежде чем все мы снова окажемся здесь.