Бонд-Хан не имеет никакого отношения к смерти Никки.

Даже если лейтенант решил, что удобнее думать иначе, по нашему кварталу бродит второй убийца.

Спустя восемь-десять минут после разговора с Оккингом, зазвонил мой телефон. Шиит. Он обещал сообщить мне о решении Папы насчет нашей беседы.

— У меня есть еще кое-какие новости, Хассан, — объявил я.

— Фридландер-Бей примет тебя незамедлительно. Он вышлет машину минут через пятнадцать. Надеюсь, ты дома?

— Нет, но я подожду у входа. Я встречался с довольно интересными людьми, однако мы уже разошлись по домам.

— Очень хорошо, мой племянник. Ты заслужил развлечение в компании добрых друзей.

Я уставился в затянутое облаками небо, вспоминая недавнюю смертельную схватку с Ханом; в принципе, слова Шиита должны меня развеселить, но смеяться не хотелось.

— Отдыхать мне не пришлось, Хассан — Я рассказал, что произошло, вплоть до того, как брыкающегося убийцу унесли легавые.

Хассан от удивления лепетал что-то неразборчивое. — Одран, — объявил он, наконец взяв себя в руки, — Аллаху приятно, что ты, Его верный слуга, жив, маньяк схвачен, и мудрость Фридландер-Бея восторжествовала.

— Да, конечно, — подхватил я. — Правильно, Хассан, приписывай все заслуги нашему Папе. Ничего не скажешь, он сильно поддерживал меня своим сверхъестественным гением! Если подумать, он помогал не больше, чем Оккинг. Конечно, Папа загнал меня в угол и заставил покорно подставить, башку хирургам, но потом наш любимый босс просто восседал в кабинете и подбрасывал верному слуге хрустики время от времени. Бею известна каждая мелочь, происходящая в Будайине, Хассан. Ты хочешь сказать, что они с Оккингом ничего не видели, ничего не слышали и просто стояли с разинутыми ртами? Ерунда. Я выяснил, как участвовал в этом деле лейтенант; но еще больше хотел бы знать, в чем подлинная роль Папы.

— Молчи, отродье шелудивого пса! — Шиит сбросил маску сладкоречивого святоши и позволил увидеть свое истинное лицо, что случалось нечасто. — Тебе еще предстоит научиться разговаривать с теми, кто старше и выше тебя! — Затем, так же неожиданно, вернулся прежний смиренный слуга Аллаха:

— Ты еще не пришел в себя после сражения со злодеем. Прости меня за то, что я на миг сорвался, сын мой, именно я должен проявить большее понимание и сочувствие. Все в руках Аллаха, и подвластно воле Его. Итак, о племянник, скоро приедет машина. Фридландер-Бей будет очень доволен.

— Я не успею купить ему маленький презент, Хассан.

Он хмыкнул:

— Твой рассказ — лучший подарок. Ступай с миром, Одран.

Я ничего не ответил и убрал телефон. Потом поправил сумку на плече и поплелся к своему бывшему дому. Я встречусь с Папой, а потом спрячусь в пыльном чулане Исхака Джарира. Хорошие новости: из игры выбыл Хан. Именно он стремился меня убрать. Значит, второй убийца не жаждет моей смерти. По крайней мере, очень надеюсь, что в моих рассуждениях нет ошибки.

Ожидая появления Папиного авто, я размышлял о своем поединке с Ханом. Я искренне ненавидел его — стоило только воскресить в памяти изуродованное тело Селимы или ужас, испытанный в доме Сейполта, и гнев переполнял душу. Сначала наемник расправился с Богатыревым, пожелавшим уничтожить собственного племянника. Никки — главная фигура; остальные убийства лишь следствие лихорадочных попыток убрать следы, чтобы замять скандал в благородном семействе. Думаю, усилия увенчались успехом. Конечно, многие в нашем городе знали подоплеку событий, но раз принц умер, на его родине бунт не состоялся. Царь Вячеслав по-прежнему правил страной; партия монархистов выиграла. Более того, хорошенько поработав, они смогут даже использовать смерть Никки, чтобы усилить контроль над бурлящей державой.

Мне на все это наплевать. Что касается Хана, я сохранил ему жизнь; ненадолго, конечно. Его ждет свидание с палачом во дворе мечети Шимаал, где происходят казни. А в оставшееся время пусть перебирает в памяти свои зверства, с ужасом ожидая часа возмездия.

Появилась машина; мы быстро добрались до владений Фридландер-Бея. Лакей оставил меня в той же комнате, где я уже дважды ожидал приема. Папа молился. Он никогда не выставлял напоказ свою набожность, что заставляло относиться к нему с особым уважением. Иногда, глядя на старца, я испытывал стыд за собственное поведение; в такие минуты я воскрешал в памяти зверства и злодеяния, в которых он виновен. Обычный самообман. Кто из нас безгрешен? Уверен, Фридландер-Бей не строил никаких иллюзий. По крайней мере, он взывал к Господу, моля о прощении. Однажды Папа объяснил мне суть политики, которой придерживался: он должен заботиться о благополучии огромной армии «друзей и помощников», и зачастую оградить их от беды можно лишь обходясь с беспощадной жестокостью с теми, кто не принадлежит к его клану. Если подходить к делу с подобной позиции, Папа представал умелым лидером и строгим, но любящим и справедливым отцом для своих подопечных. Я же, напротив, выглядел ничтожным отщепенцем, нарушившим никак не меньше запретов, но, в отличие от Фридландер-Бея, не по необходимости, а из голого эгоизма. Вдобавок, меня не хватало даже на то, чтобы хорошенько попросить у Аллаха прощения.

Наконец один из Булыжников, охраняющих Папу, сделал мне знак. Я вошел в кабинет; Бей ожидал меня, сидя на старинном диване.

— Ты снова оказываешь нам честь, — он показал, чтобы я располагался на таком же антикварном чуде напротив него.

— Ты оказал мне великую честь, позволив приветствовать тебя в твоем доме, — откликнулся я.

— Прошу, раздели со мной мой скромный обед.

— Ты — отец щедрости, о шейх! — В отличие от прежних встреч с Папой, я не чувствовал страха или неловкости. В конце концов, сегодня я совершил для него невозможное! Мне постоянно приходилось напоминать себе, что теперь великий человек — мой должник.