Повесив трубку, Таннер тяжело оперся о край раковины. Оттолкнувшись от нее, он рассеянно вышел на задний дворик. Небо по-прежнему было темным. В листве шелестел легкий ветерок и с веток падали в бассейн капли воды. Должно быть, грядет шторм, подумал Таннер, глядя на низкие облака. Приближается пора июльских бурь.

Но еще ближе — «Омега». С Фассетом или без него, но сама-то «Омега» — реальность, и теперь Таннер четко понимал это. Она существует — он испытал власть, которой та обладает, и почувствовал уверенность, с которой действует, — ей удалось даже куда-то убрать Лоренса Фассета и манипулировать сотрудниками главной разведывательной организации страны.

Таннер понимал, что искать Дженкинса смысла нет. Что тот ему сказал ранним утром в гостиной?.. «Если вы обратитесь ко мне, я буду все отрицать…» Раз «Омега» смогла убрать Фассета, то заткнуть рот Дженкинсу не сложнее, чем сломать игрушку.

Должна быть какая-то точка отсчета, какой-то трамплин, который поможет пробить завесу лжи. Больше его ничто не волновало — этой истории надо положить конец, чтобы семья была в безопасности. Больше он не участвует в этой драке. Единственная забота теперь — Элис и дети.

Через окно кухни Таннер увидел фигуру Остермана.

Вот оно! Вот с чего следует начать, вот кто поможет разделаться с «Омегой»!

Он поспешил в дом.

Лейла сидела за столиком, а Берни стоял у плиты, согревая воду для кофе.

— Мы уезжаем, — сказал Берни. — Вещи упакованы, и я вызвал такси.

— Почему?

— Здесь происходит что-то непонятное, — вмешалась Лейла, — и мы не хотим иметь к этому никакого отношения.

— Вот об этом-то я и хотел с вами поговорить. С вами обоими.

Берни и Лейла переглянулись.

— Валяй, — сказал Берни.

— Не здесь. Давай выйдем.

— Зачем?

— Я не хочу, чтобы Элис слышала.

— Она спит.

— И все же выйдем.

Втроем они пересекли лужайку возле бассейна. Таннер повернулся лицом к ним.

— Больше вам нет необходимости врать. Вам обоим. Просто я хочу сказать, что больше я в этом не участвую. Меня больше все это не касается, — он помолчал. — Мне известно о существовании «Омеги».

— О чем? — переспросила Лейла.

— Об «Омеге»… «Омеге»! — в голосе Таннера была боль.

— Теперь это не моя забота! С Божьей помощью больше я ею не занимаюсь!

— О чем ты говоришь? — глядя на журналиста, Берни сделал шаг к нему. Таннер отступил. — В чем дело?

— Ради Бога, не делай этого!

— Чего не делать?

— Говорю же тебе! Теперь мне все равно! Так что прошу тебя! Пожалуйста! Оставь Элис и детей в покое. Со мной можешь делать все что угодно!.. Только их оставь в покое!

Лейла взяла Таннера за руку:

— Джонни, у тебя истерика. Я не понимаю, о чем речь.

Таннер смотрел на Лейлу, борясь с подступающими слезами:

— Как вы могли пойти на такое? Прошу вас! Не надо больше врать! Я этого не вынесу.

— О чем врать?

— Вы никогда не слышали ни о каких банковских счетах в Швейцарии? В Цюрихе?

Лейла отдернула руку, и Остерманы застыли на месте. Наконец Берни тихо сказал:

— Да, я слышал о банковских счетах в Цюрихе. У нас самих там счет-другой.

— Откуда вы взяли эти деньги?

— Нам удалось неплохо заработать, — спокойно ответил Берни. — И ты знаешь. Если это может успокоить, почему бы тебе не позвонить нашему бухгалтеру? Ты можешь встретиться с Эдом Маркумом. В Калифорнии нет никого лучше… и порядочнее, чем он.

Таннер смутился. Простота ответа Остермана заставила его растеряться — все оказалось таким естественным.

— А Кардоне, Тремьяны… У них есть счета в Цюрихе?

— Предполагаю, что есть. Как и у половины моих знакомых на побережье.

— Откуда они получают деньги?

— Почему бы тебе не спросить у них самих? — Остерман сохранял полное спокойствие.

— Но ты-то знаешь!

— Ты начинаешь нести чушь, — сказала Лейла. — И Джою, и Дику очень везет. Джою, пожалуй, больше, чем всем нам.

— Но почему Цюрих? Что там в Цюрихе?

— Большая степень свободы, — мягко ответил Берни.

— Вот оно что! Вот в чем ты меня старался убедить прошлой ночью! «Чего бы тебе хотелось больше всего?» — спросил ты. Это твои слова!