Я проехал через луг и маленький мостик, затем остановил машину и вышел. Ключ висел на гвозде под мостом.

Блокгауз стоял в конце лужайки среди высоких деревьев, он был большой и похож на покинутый деревенский дом. Было еще темно, и я, остановившись перед верандой, не стал выключать фары.

В утренней тишине громко заскрипел замок. Я открыл дверь, вошел и зажег керосиновую лампу. Это была большая комната, у задней стены стояли кухонная плита и шкаф для посуды, а напротив кушетка, стол и несколько стульев. Дверь направо вела в кладовую, где находились рыболовные и охотничьи принадлежности, подвесной мотор и всякая всячина.

Дверь налево была закрыта. Я открыл ее и вошел туда с лампой. Это была спальня. В ней были две кушетки и одна двуспальная кровать, которая стояла у противоположной стены. На кровати лежало армейское одеяло. Я поставил лампу на маленький столик и вернулся к машине.

Я внес женщину в дом и положил ее на кровать. При свете керосиновой лампы ее лицо казалось бледным, а темные волосы рассыпались по подушке. Ей было, по меньшей мере, лет тридцать, она была пьяна до бесчувствия. Мне не приходилось видеть женщины красивей. Это было дьявольски скверное дело. Я пожал плечами и взял лампу. В конце концов, я не был ее отцом, а жизнь не была детской игрой.

Я разжег плиту и принес из колодца пару ведер воды. Тем временем рассвело, и из печной трубы поднялся серо-голубой дым. Я отогнал машину в сарай, стоявший по другую сторону дома, и запер его. Затем посмотрел, что было в доме поесть. В кладовой я нашел несколько коробок с консервами, а в посудном шкафу муку и другие припасы. Я открыл банку с кофе, насыпал его в кофейник и залил водой.

Потом присел, закурил сигарету и стал слушать, как трещат горящие дрова. Вдруг я почувствовал, что устал как собака. Это было неудивительно после такой ночи. Проведя рукой по лицу, я ощутил, что у меня успела отрасти щетина. Я подошел к зеркалу, висевшему на задней стене, и посмотрел на себя. Я выглядел как бродяга.

Отправившись в кладовую, я отыскал там бритвенный прибор, намылил бороду обычным мылом и побрился, затем снова надел рубашку и галстук. Теперь я почувствовал себя лучше.

Тем временем начал закипать кофе, издавая приятный аромат. Я налил себе чашку, сел и закурил сигарету. Уже взошло солнце. Не верилось, что так много событий произошло со вчерашнего утра.

То обстоятельство, что я нарушил законы один за другим, теперь не волновало меня.

Заботило другое — как бы меня не нашли и не прикончили. Но и от этого мурашки не бегали по моей спине.

Я думал о деньгах, о таких больших деньгах, какие не смог бы заработать за всю свою жизнь. И мне нужно было только протянуть руку и взять их.

Миссис Батлер знала, где они, а я должен был заставить ее сказать мне это.

Только через два часа я услышал, как она зашевелилась на кровати в другой комнате. Она пришла в себя.

Теперь мне нужно было взять себя в руки. Все зависело от того, как сейчас пойдут дела.

Я взял бутылку виски и стакан и вошел в спальню.

Она сидела на кровати, обхватив голову руками. Я в первый раз увидел ее глаза и понял, что подразумевала Диана Джеймс, говоря, что они большие и с поволокой.

Она уставилась на меня.

— Доброе утро, — сказал я и налил в стакан изрядную порцию виски.

— Кто вы? — спросила она и огляделась. — И как я попала сюда?

— Выпейте сначала глоточек, — посоветовал я. — Или, если пожелаете, можете выпить кофе.

Я слишком хорошо знал, что она предпочтет, и насчет кофе говорил лишь для приличия.

Она взяла стакан. Я закрыл бутылку пробкой, отнес ее в другую комнату и вернулся с ведром холодной воды, губкой, полотенцем и ее сумочкой. Все это я поставил на стол и пододвинул к кровати. Она даже не посмотрела.

— Ответьте наконец на мой вопрос, — потребовала она. — Как я попала в эту грязную конуру?

— О! — ответил я. — Вы не можете вспомнить?

— Не имею понятия. И вас я никогда не видела. Кто вы?

— Это я сейчас вам скажу. Но не хотите ли сперва немного освежиться?

Я сунул в воду губку и протянул ей. Она протерла ею лицо, и я подал ей полотенце. Потом я нашел в ее сумочке расческу и наблюдал, как она причесывается. При дневном свете ее волосы оказались не черными, а темно-каштановыми.

— Как насчет чашки кофе? — спросил я.

Она встала и разгладила рукой халат. Я головой указал на дверь и последовал за ней в другую комнату. Она села на стул, который я ей придвинул. Я налил ей кофе, угостил сигаретой и дал прикурить. Затем я сел напротив нее верхом на стул и уперся руками в спинку.