Поэтому, когда сны прекращаются, это не работа подавления с целью выпустить лишь немного пара. Нет. Вы двигаетесь к третьей стадии, которая более необходима, — вторая лишь переход. Но мы настолько переполнены мусором, что шесть часов впустую тратятся на вторую стадию — на мост, движение туда-сюда, не приставая к другому берегу.

И даже когда мы пристаем, то остаемся там только на два часа, и это тоже не единый блок: несколько минут здесь, несколько минут там, и мы снова возвращаемся на мост, курсируя между сновидениями.

По мере того как ваша медитация становится глубже, вторая стадия исчезает, потому что сновидения прекращаются. Так же, как в медитации останавливаются мысли, во сне останавливаются ваши сновидения.

Сновидения подобны мыслям, отличие в том, что мысли имеют языковую природу, а сновидения — иллюстративную. Сновидение подобно китайскому, японскому, древним языкам, а мышление как современные языки. Но суть одна.

Когда вы сможете с помощью наблюдения перестать думать, вы сможете перестать видеть сны, тогда вторая стадия исчезает. С первой стадии вы проникаете прямо в третью.

И из-за того, что мысли и сны прекратились, ваша третья стадия также не будет длиться долго, потому что ваша первая стадия становится все ближе и ближе к четвертой, она превращается в осознанность без мыслей.

В итоге сначала исчезает вторая стадия, потом исчезает третья, и тогда первая тотально меняет свой характер и становится одним целым с четвертой. Остается только одна стадия — четвертая.

На Востоке мы называем ее турия. Турия означает просто «четвертая». Это число, не название. Мы дали названия трем другим. Первая — джагрути, «так называемое бодрствование». Вторая — сопан, «сон». Третья — сушупти, «сон без сновидений». Но четвертой на Востоке не дали имени, это безымянная реальность, потому что ее невозможно изжить.

Те три не были частью вашей природы, это были навязанные слои, но четвертую вы несете с собой с рождения, и когда умираете, то забираете ее с собой. Четвертая — это вы.Те три были кольцами переживаний, окружающими вас, четвертая — это центр.

Говоря другими словами, достигая четвертой, вы становитесь просветленным, вы становитесь пробужденным.

Ошо, ты сказал, что мастер подобен небу, кажется, что он есть, но его нет.

Я думаю, я есть, значит, я есть.

Является ли это единственным отличием между просветленностью и непросветленностью?

Это одно из самых важных различий. В западной философии всего несколько имен, более значимых, чем имя Декарта. Вся философия Декарта основана на единственном утверждении: «Мыслю, следовательно, существую».

Но, безусловно, оно очень незрелое, потому что вы не думаете без остановки, но вы существуете; вы не думаете, когда спите, но существуете; вы можете находиться в коме, вы не думаете, но вы существуете.

«Я думаю, что я есть, следовательно, я есть». Думание кажется самой значимой частью. Это умозаключение из мысли «я есть», но что случается, когда вы не думаете? В медитации не будет думания. И те, кто медитировал тысячи лет… нужно сравнить их переживания. Они говорят: «Когда мышление останавливается, тогда я есть», — прямо противоположно Декарту, потому что мышление — это беспокойство. И когда вы вовлечены в мышление, вы вовлечены во что-то объективное, а вы не объект.

Когда все мысли исчезли и вы сидите тихо, ничего не делая, Восток говорит: «Впервые вы знаете, что вы есть, потому что теперь нет никакого объекта, отвлекающего вашу осознанность. Вся ваша осознанность водворилась в центре, в сердце».

И это не умозаключение, это не «следовательно…». Декарт говорит: «Мое существование — это логическое умозаключение: я мыслю, следовательно, я существую». Это не экзистенциальное переживание, это логическое умозаключение. Восток говорит: «Когда нет мыслей, вы переживаете то, что вы есть». Нет никакого «следовательно…».

Высказывание Декарта можно опровергнуть, потому что это всего лишь логическое умозаключение. Его так легко опровергнуть, а он стал одним из отцов западной философии! Так легко опровергнуть его, потому что, когда вы спите, вы существуете — а вы не думаете. Даже когда вы просто прогуливаетесь, вы не думаете.

Если Декарт прав, тогда человек будет в непрестанных заботах: ему придется постоянно думать — «Я мыслю», — чтобы поддерживать свою жизнь. В тот момент, когда он забудет об этом, ему конец.

Было бы более зрелым сказать: «Я существую, следовательно, я думаю. Я существую, следовательно, я вижу сны. Я существую, следовательно, я медитирую». Тогда открыты все возможности. Тогда вы можете делать многое, все: «Я существую, следовательно, я молчу».

Я могу быть просто моей естьностью, ничего не делать. Не нужно ничего, чтобы это доказать, мое существование самоочевидно. Вот что Декарт упускает. Он пытается доказать самого себя.