А меня даже и не спрашивали. Когда еще у нее будет, дуры отсталой…

Волею всемогущего Провидения на глаза Лильке, Берте и мне попалась монетка в 20 копеек. Она дожидалась счастливиц в пыли возле остановки.

Августовская жара и скука не допускали долгих размышлений: мороженое! Мы бежали к киоску, подбадривая друг друга: если там не будет, то на площадь пойдем, там бывает. Провидение милостиво выдало нам мягкий брикетик крем-брюле за 15 и 5 копеек сдачи.

Начали быстро отлизывать, и уже долизали больше, чем до середины, как подлая мокрая завертка дала течь, и оставшийся кусок плюхнулся на асфальт, лениво расползаясь.

Доесть до конца такое мороженое в августе было трудно, лучше в таких случаях в стаканчике брать, но там не было…

Лилька подбоченилась, вытаращила глаза, совсем как ее мама, детородный доктор тетя Римма, и гаркнула любимую мамину фразу: это же пи*дец какой-то, а не жизнь! (С той лишь разницей, что тетя Римма это тихо говорила.)

Мне не терпелось применить своего любимого писателя Гегеля. Потоптавшись, я заявила, что это произошло, дабы мировой абсолютне нарушать. Несчастный потерял, ну и нам не досталось.

— Так это значит: два несчастья, — заключила Берта, — где же не нарушенный мировой абсолют?

Я потопталась еще и рассудила так, что было два счастья: у кого-то денежка была, и мы ее нашли, и два несчастья: кто-то потерял, а от нас мороженое улизнуло.

— Нет, — решительно сказала Берта, — это потому, что мы евреи, у нас Бог строгий и не позволяет задарма лопать вкусное.

5 копеек сдачи решили отдать Яше-маленькому, он деньги копил. Заодно и теории проверим.

— Мала еще, на мужиков пялиться, — отчитывала Таньку тетя. Она застала нас за обсуждением обтягивающих и необтягивающих штанов мужских граждан, сходящих с троллейбуса напротив нашего дома. Прогнала с остановки и грозилась выпороть.

Ну, мы вернулись во двор, продолжая рассуждения.

Было известно, что мужские люди прячут в штанах много сложного и неприличного.

Ну то, чем Яше-маленькому еще не стыдно пописать за углом, а взрослым это уже ну полный позор почти на всю жизнь.

— А чо удивляться-то, — невозмутимо рассуждала Берта. — Взрослые обрастают волосами везде. Ну вот и у них все волосатое. Они этого стесняются.

— Так что всё? Как у Яши, но волосатое? — Я любила точность определений. — А где именно? А писать не мешает? Волосатое ведь?

Танька сказала, что раз это так неприлично, то нечего обтягивать. Родителей не поминали, мысль про отцов, у кого они были, мешала и подчеркивала неприличие.

Мне было легко — у меня что? Дедушка, старый уже. Как бы собака или слон. А мой любимый Старый Военный Доктор был настолько грезой, что до штанов и мысли не спускались, парили в районе фуражки с гербом.

— Я уже запуталась, — Лилька любила конкретные цели, — что мы хотим понять? Что обтягивать неприлично? Что надо такие штаны иметь, как будто у тебя в них как бы ничего и нет вовсе?

— Ну, наверно, да. Вон на стадионе статуи: пионеры, Чкалов, у них штаны не обтягивают.

— Ну Чкалов ни при чем, он на полюсе, там холодно, у него вообще штаны из ватника. А пионер — это да, у них не обтягивает…

— А пойдем к памятнику на площадь, посмотрим, у него как?

— Так он в пальто, разве заметишь…

— А как у Ленина? Надо посмотреть, как у Ленина.

— Пошли ко мне, у нас есть портрет, — предложила я. Но портрет оказался без штанов, вернее за столом, там штанов не видно.

Стали рыться в книжках, про Иванушку-дурачка нашли — не обтягивают. Композитор Шуберт — не обтягивают. Дедушка читает про Сарвунаролу какую-то — вообще непонятно. Она страшная женщина была, наверно. Тарас Бульба — это даже не штаны. Суворов, ага, обтягивают, еще как обтягивают, а он герой! И Кутузов, толстый, тоже герой, все обтянуто!

Пришла моя бабушка, довольная, что культурные книжки рассматриваем. Позвала на кухню, чаю с пирожком попить.

В жизни школьника буква «у» является основной бинарной оппозицией: Ученик — Учительница.

Оппозиция неровная. Ученик, он что? Успевающий или удручающий. А вот Учительница, Учредительница непреложной истины, Убедительница советского образа жизни, Усмирительница каверзных вопросов, а то и просто Удушительница детства. Мне повезло, я была успевающая, а плохие «У» настигли меня позже, в другой школе, в другом городе, в другой жизни.