С заслоном разделались быстро. Несколько «черных мундиров» остались лежать посреди затянутой дымом улочки, остальные порскнули в мутный багровый полумрак, как мальцы от щуки. Засевшие в немногих целых домах мушкетеры вслепую палили по неясным теням. Чужие орудия никак себя не проявляли: далеко, да и не видать ничего в дыму и пыли. Своих накрыть проще, чем врага.

Больше их никто не остановил. Лишь пару раз Лендгрейв замечал в окнах движение. В таких случаях мушкетеры не разбирались, кто бы это мог быть, просто разряжаои в те окна оружие. Заветная изба, ставшая маленькой крепостью, приближалась томительно-медленно: не верилось, что всего через минуту отчаянного бега по горящей деревне цель пути оказалась рядом. Отряд остановился, лишь когда на них нацелили пару мушкетов и несколько арбалетов.

— Кто идет?

Лендгрейв узнал говорившего. Сержант Грашенау, кешерец, командир отделения, прикрывавшего орудие. Теперь — командир маленькой группки защитников осажденного дома.

— Я, — отозвался Лендгрейв. Не было смысла называть имя: если тех, кто в городе, предали, его имя наверняка известно и врагам. А голос его люди узнают — зря, что ли, не первый год служили вместе. — Грашенау, что с пушкой, сколько боеприпасов, какие потери?

— Пушка работает, сир лейтенант, — доложил кешерец. — Уничтожена одна вражеская картауна, а также крупный отряд пикинеров и мушкетеров, пытавшийся нас обойти. За рекой замечены разъезды уланов и рейтаров.

«Значит, конница успела вернуться, — мелькнуло в голове лейтенанта. — Теперь так просто не оторваться. Одна надежда — если из пушки их потрепать». Час от часу не легче: в деревне передавит пехота, а в поле — конница и те же пушки. Из зоны действия кулеврин они выйдут еще не скоро. Значит…

— У нас есть потер, — продолжал Грашенау. — Один ополченец убит, двое ранены, преимущественно мушкетными пулями. Среди солдат — еще один тяжелый. С боеприпасами плохо: у ополченцев стрел по пять на человека, у нас пуль и того меньше. Картауна настреляла все брандскугели, картечи на четыре выстрела и пять чугунных ядер. Пороха — на шесть выстрелов.

— Плохо, — произнес Лендгрейв. Он надеялся, что у пушкарей осталось достаточно боеприпасов. Впрочем, мог и догадаться: вон какие груды трупов видны из пушечной амбразуры. Наверняка эти до последнего момента не обнаружили пушку, собирались всей массой прорваться здесь в обход отряда Лендгрейва. Пушечно-мушкетно-арбалетный огонь в упор, а потом лихая контратака штыками и пиками заставили их откатиться — само собой, тех, кто смог. Зато теперь им почти нечем отстреливаться от церковников. Самое большее через час они окружат деревню, а потом начнут планомерный штурм. Надо уходить. Ничего особенного, все как изначально задумывалось, но возвращение кавалерии вносило в план отхода жутковатую неопределенность.

Итак, потери, истощение боеприпасов и смыкающееся окружение — это в минусе. А что в плюсе? Итак: на три часа они уже сковали целый полк. Пока враг будет штурмовать Памфилион, друзья сумеют справиться в городе. И тогда вся победа Третьего Тельгаттейского станет напрасной. Святоши окажутся точно в таком же положении, как и отряд Лендгрейва в Памфилионе. А Конфедерация не упустит случая разорвать надоевшую договоренность и ввести войска в сам Медар.

Второе. Начиная с дороги, на которой их застигли первые залпы, путь полка был отмечен ковром из трупов. Особенно много их было вначале, до сада на окраине, пока вперед валили густые толпы солдат, и никто толком ими не руководил. Даже на глаз — не меньше двухсот-трехсот только убитыми. Если же считать с ранеными, изувеченными осколками и рухнувшими стенами домов, обожженных и контуженными взрывами брандскугелей, атака наверняка стоила полку человек шестисот. Похоже, действия Третьего Тельгаттейского полка войдут в историю… в качестве примера, как не надо штурмовать укрепленные деревни.

Значит, самое лучшее — выбираться из деревни мелкими группами. В ночном мраке и в пелене дыма, пока кольцо вокруг деревни не сомкнулось, большая часть солдат выскользнет из западни. Правда, придется бросить пушку и небольшой обоз с продовольствием… Раненых выносить на руках, ополченцам выводить из огненного ада семьи. Самое меньшее две трети людей спокойно выскользнут. Увы, обоз и последнюю пушку придется бросить: боеприпасов осталось столько, что все можно нести на себе, а продовольствие легко достать в городе. И еще жаль, нет времени наставить самострелов-ловушке, вбить в землю колышки — радость забывших посмотреть под ноги, применить другие инженерные сюрпризы. Ничего, церковники итак заплатили десятком за каждого погибшего. И, конечно, потеряли время, да, наверняка, и многих офицеров.

— Уходим! — скомандовал Лендгрейв. — Расчет — вы выкатываете пушку, выносите порох и ядра. Нет, ядра бросить, брать только порох и картечь. Ополченцы — отвечаете головой за раненых. Остальные прикрывают отход. Все, во имя Ар… Единого, пошли!

«Чуть не проговорился!» — укорил себя Лендгрейв. Но что-то ему подсказывало, что сегодняшний бой не обошелся без вмешательства высших сил. Слишком вовремя получено предупреждение, слишком много сил выведены из города. И подставились под удар они так, как и мечтать не смел Лендгрейв. Да еще первым же залпом, похоже, было выведено из строя командование полка. А потом последовала самодеятельная атака, да такая, что пули и картечь выкашивали целые роты… Столько везения разом не случалось за всю карьеру Лендгрейва. Именно оно дало им продержаться до сих пор: действуй они как следовало, весь отряд был бы уже перебит, а нападающие потеряли бы вдвое меньше, чем осажденные. И атаку приостановили как-то вовремя: еще бы чуть-чуть, и все было бы кончено. Нет, такого просто не бывает.

Пушка со скрипом выкатилась из домишки. По внешней, укрепленной мешками с землей и дополнительно насыпью, стене продолжали бить вражеские ядра. Чаще всего просто чугунные болванки, они пробивали насыпь и ткань мешков, но все равно вязли в земле. Картечь только бессильно стегала по разбитой черепичной крыше, взбивала на насыпи фонтанчики земли и тонула в перепаханной поверхности. Временами в насыпь попадали брандскугели, они рвались с яркими вспышками, а потом на насыпи ярилось постепенно слабеющее пламя. Не зря три часа назад рвали жилы, заполняя и таская мешки, а потом еще и присыпая их землей. Без осадных мортир тут могли помочь разве что несколько попаданий в одно место, а такого везения не бывает даже с божьей помощью. Значит, работайте, ребятки, работайте. Выгребайте неприкосновенный запас, разнося халупу, в которой больше нет противника. Авось к утру справитесь…