— Ясень пень. Пойдем, пожуем чего-нибудь. И подумаем, как ее одногруппников прорабатывать.

— А два эти убийства никак не склеиваются.

— Не склеиваются. Но на нас же их оба повесили.

— А почему ты так уверен в мужике этом — управляющем?

— Я не уверен. Но если вспомнить всему, чему нас учили, поведенчески не подходит.

— Всё равно его надо вносить Михалычу в список подозреваемых.

— Внесем. Когда по нотариату окончательно справку дадут?

— Сказали, к вечеру.

В столовой оказалось совсем мало народа, и мы быстро управились.

— Сколько там в группе, кроме нее?

— Четырнадцать.

— Давай, твои четные — мои нечетные. И по простому плану: убит ее дядя; сама имеет алиби; но у нее к тому же жених погиб, то есть в психическом состоянии женщина; вы нам про дядю и круг его антикварных знакомств всё что можете…

— Логично начальник.

— Ну и часа четыре поработаем. Лично только, не по телефону.

Не всё пошло гладко — пойди-отлови людишек… машины, правда на выезд давали.

К вечеру отработали всего по двух на каждого, но так за три дня всех охватим.

Вернулись, правда, оба «с пустыми ведрами».

А тут и справочка из секретариата: нет никаких завещаний на Марину от Страхова.

— Вот мужик твой тем более подходит! А может, официантку подкупили?

— Кто?

— Да тот же сынок. Женись папаша — главная наследница жена. Ей половина и равная доля в прочих долях. Значит, пацану только четверть, так у нас по закону?

— Ты фотографию его из паспортного стола достал? И справку из местного отделения?

— А когда мне было?

— Вот с утра и займись.

Разошлись: Леша на День рождения сестры, а я в театр Станиславского и Немировича-Данченко на «Коппелию» с замечательной Татьяной Чернобровкиной.

Если кто не знает этой прекрасной музыки Делиба — пусть даже балетная труппа будет не первого сорта — обязательно сходите; и публика в тот вечер выходила из театра в приподнятом настроении; воздух хоть и холодный, но без ветра и не колючий, поэтому так приятно было пройтись по Большой Дмитровке до Охотного ряда, где мне оставалась всего одна остановка метро до родного дома.

Музыка продолжала играть в голове — то мазурка, то вальс… и в таком воздушном почти состоянии я дошел уже до конца, до Георгиевского переулка и здесь… застрял среди тротуара, да так, что на меня чуть не налетели сзади идущие… как вчера на Страстном бульваре, только теперь я понял — слежка! Еще две недели слежки, а уехать в «свадебное», они должны были через семь или восемь дней. «Подозрительный» — сказал о нем управляющий; пусть, но это уже перешкаливает здравый смысл. И из слов Аркадия Николаевича никак не вытекало, что они должны продолжать слежку аж за границей.

Не то, не так… ну, ни по какому здравому смыслу не получается.

Утром следующим я едва успел сесть в рабочее кресло, как снизу с проходной позвонил дежурный с сообщением, что некоей дамой мне оставлен конверт.

Понятно, что от Марины с обещанным списком близких к дяде антикваров.

Оказалось — я распечатал сразу конверт — их всего семь.

Леша, не заезжая в контору, отправился за фотографией и данными Страхова-младшего. А я приступил к списку, благо Марина дала по каждому имени телефоны.

И в каком-то смысле повезло: двое оказались на Сотби в Лондоне, один с инфарктом в больнице. То есть из прямых подозреваемых — четверо.

Все уже знали о случившемся и обрадовались, что заеду к ним сам, а не потащу на Петровку. По Сотби я сразу проверил в погранслужбе — действительно, отбыли три дня назад и еще не вернулись.

Уже побывав у первого и ровным счетом ничего не почерпнув, кроме впечатления о тоже крайне «упакованной» квартирке, я вспомнил папины слова и брата «У этих воров еще нет готового клиента». Пропало желание двигаться к остальным: у людей из этой категории, да еще в наше бардачное время, когда безотчетно через границы перевозят ракеты и танки, у таких людей нет готового клиента? Ну, пусть не клиента, но перевозчика с дипломатическим паспортом, чтобы положить в европейском банке в свой сейф, у них тоже нет?.. Чушь! Эти люди и при строгой советской власти перебрасывали на Запад крупные ценности. На этом, кстати сказать, попались даже кое-какие детки членов Политбюро. А сколько всякого не попалось?

Ко второму приезжаю в высотку на Котельнической набережной.

Квартиры здесь все неслабенькие, а эта, наверное, комнат в пять. Встречает меня какая-то молодая женщина, потом вижу хозяина лет за шестьдесят, представляется и… оп-тебе… один из мэтров советской живописи. Как я сам по фамилии не догадался?

Приглашают вежливо.

Усаживают к столу.

Робею немного — лауреат государственных премий, и всё такое…

Кофейник, чашки, блюдо с печеньями, коробка конфет.