Кикаха застонал. Ему доводилось иногда перехитрить самого себя, и сейчас, похоже, так и случилось. Выбора у них не было. Уж лучше столкнуться лицом в лицу со львами, чем оказаться захваченными в плен тишкетмоаками. Можно было попытаться договориться, чтобы их не выдали тевтонам, но он очень сильно сомневался в удачности переговоров. Слишком рискованно было бы полагаться на великодушие индейцев.

— Анана, — сказал он. — Я ухожу на север, и ухожу немедленно. Ты идешь со мной?

Она посмотрела вниз, на большого льва, выгнувшего спину у подножия дерева и уставившегося вверх огромными зелеными глазами. Его пасть была широко открыта. Четыре клыка — два верхних и два нижних — казались длинными, как кинжалы.

— Ты, должно быть, рехнулся, — проговорила она.

— Ну, и оставайся, если хочешь. До скорого, если вообще когда-нибудь встретимся.

Он начал спускаться по другой стороне дерева, подальше ото льва. Огромный зверь поднялся и зарычал, а потом поднялись другие и направились к приближавшимся людям. Ветер донес их запах.

С минуту, львы, казалось, не знали, что делать. Затем самец под деревом зарычал и улизнул, а другие последовали за ним. Оставшуюся часть пути до земли Кикаха проделал по воздуху, а затем побежал в том же направлении, что и львы. Он не оглядывался, но надеялся, что у Ананы хватит присутствия духа последовать за ним. Если солдаты поймают ее или даже увидят, они обыщут весь район, логично заключив, что поблизости могут оказаться и другие беглецы.

Он услышал, как шуршит трава за спиной, а потом Анана догнала его. Тут он оглянулся и заметил, как над небольшим бугром показалась голова солдата. Схватив Анану, он повалил ее в высокую траву.

Послышался крик — всадник увидел их. Этого и следовало ожидать.

Кикаха поднял голову и осмотрелся. Первый всадник уже был на вершине бугра. Он привстал в стременах и показывал рукой в их направлении. К нему торопливо подъезжали остальные. Затем кавалерист, взяв пику наперевес, поскакал к ним.

Кикаха огляделся вокруг. Кругом прерия — здесь и там высокая трава, несколько деревьев. Вдалеке виднелась серая многообразная масса, являвшаяся стадом мамонтов.

Львы скрывались где-то в траве.

— Следуй за мной! — скомандовал он.

Кикаха бросился бежать быстрее, чем когда-либо бегал в жизни. Позади него орали солдаты и цокали копыта лошадей.

Большие кошки должны стать его джокером [25] . Если он сумеет спугнуть львов и не попасть в когти сам, то, может быть, получится убежать от солдат.

Но львы его подвели. Они, ничуть не паникуя, неспешно разбежались. Они просто не пожелали вступать в схватку. План не удался — а он собирался скрыться, пока встревоженные львы рвали бы лошадей и всадников.

Часть отряда обошла беглецов с флангов, сомкнулась и развернулась к ним лицом, образовав полумесяц из пик. И вторая половина кавалеристов образовала полукольцо из пик. Они с Ананой очутились меж двух полумесяцев. Куда бы они ни кинулись, везде их поджидали острия пик.

— Вот что я получил за то, что был слишком умным, — сказал он Анане.

Женщина даже не улыбнулась. Да он и сам не испытывал желания смеяться.

Кикаха совсем приуныл, когда их привели обратно к каравану, связанных и беспомощных. Начальник каравана Клискат уведомил их, что вознаграждение утроили. Хотя он слышал о Кикахе и, конечно, восхищался им и уважал его как любимчика Властелина, но дела изменились, не так ли?

Кикаха вынужден был признать, что тот прав. Он спросил у Клиската, жив ли еще император. Вопрос удивил Клиската. Конечно же, император жив. Именно он-то и предлагал вознаграждение. Именно он и провозгласил союз с розоволикими чародеями, летавшими в бесколесном фургоне, — и прочее в таком же духе.

Кикаха попытался уговорить караванщиков, чтобы те их отпустили, рассказав об истинном положении дел в Таланаке, но ему не поверили. Имперская система сигнальных барабанов передала в пограничные городки сообщения об условиях жизни в столице. Многие новости оказались ложными, но Клискат верил им, а не Кикахе. И тот не мог винить начальника каравана.

Двух пленников хорошо накормили, женщины вымыли их, умастили маслом тела и волосы, причесали, надели на них свежую одежду. В это время между Клискатом, офицерами и взявшими беглецов в плен солдатами разгорелся жаркий спор. Начальник полагал, что солдаты должны поделиться с ним наградой. Офицеры считали, что следует выделить долю и им, а затем притопали несколько представителей остальных караванщиков и потребовали, чтобы вознаграждение было разделено поровну на весь караван.

Тут уже начальник, офицеры и солдаты объединились и принялись дружно орать на новоприбывших. Наконец, начальник попробовал успокоить всех, сказав, что есть только один способ решить вопрос: передать дело на рассмотрение императору. По существу, это означало передачу дела верховному суду Таланака.

Солдаты запротестовали. Дело могло тянуться годами, прежде чем его решат. А к тому времени судебные издержки пожрут большую часть наградных денег.

Припугнув всех этой угрозой, Клискат предложил компромисс, который, как он надеялся, окажется удовлетворительным: одна треть пойдет солдатам, другая — гражданским лидерам каравана, начальнику и офицерам, а последняя треть будет разделена поровну между остальными.