Он смотрел на меня недоверчиво и как-то очень неспокойно.

– Вы говорите по-русски? – спросила я его.

Майор тут же оказался рядом и заявил:

– Я буду переводить, он очень плохо понимает русский язык, разговаривает только по-своему, по-японски.

Я даже головы не повернула в сторону майора.

– Переводить будете пенсию по инвалидности на свой счет в банке, если сейчас не заткнетесь, – пообещала я ему многозначительно. – Вы понимаете, что я говорю? – вновь спросила я старика.

Он кивнул головой, что вышло у него как-то очень сдержанно и с большим достоинством. Вообще, старик совсем не походил на японца, он мне напоминал гораздо больше Омара Шарифа из какого-то известного фильма. Лишь слегка зауженный разрез глаз намекал на его принадлежность к японской национальности.

– Вас вместе с другими охотниками унесло во время цунами в океан? – спросила я.

Он выслушал меня очень внимательно, слегка наклоняя голову направо, и я не сомневалась, что он ответит утвердительно. Я задала этот вопрос чисто формально, лишь для того, чтобы постепенно войти с ним в контакт, но старик совершенно неожиданно для меня медленно покачал головой из стороны в сторону.

Я даже растерялась. Как? Неужели военные моряки ошиблись и старик совсем не имеет отношения к тем, пропавшим во время цунами, охотникам?

Тогда – кто же он?

Нет, видно, придется начинать с самого начала. Скорее всего, происходит самая обычная вещь – мы с ним не понимаем друг друга, так как вкладываем в одинаковые слова различный смысл. Или смысловые акценты расставляем по-разному. В результате один и тот же вопрос может получать противоположные ответы.

– Я же говорил, что он не понимает по-русски! – воскликнул узкоглазый майор-пограничник и что-то залопотал на совершенно незнакомом мне языке, и впрямь очень похожем на японский.

В его интонациях я не услышала ничего угрожающего, но старик еще больше насторожился и как-то весь подобрался, поглядев на меня почти враждебно.

«Что это он ему говорит? – подумала я. – Так у меня ничего не получится, это ясно!»

– Вы не поняли, что я вам обещала, майор? – очень резким тоном сказала я и не менее резко вскочила.

Я прекрасно знала, что не произвожу впечатления женщины сильной физически, хорошо владеющей различными приемами всевозможных систем самозащиты и боевых искусств. Знала я и другое – чем сильнее проявляет свою агрессивность человек, внешне совершенно не опасный, тем более устрашающее впечатление он производит. Нужно только ни секунды не сомневаться, что тебе удастся достичь того, чего ты хочешь достичь, – и все получится. Мне же сейчас хотелось единственной вещи – выставить этого узкоглазого майора из комнаты, чтобы поговорить со стариком без его дезориентирующих переводческих услуг.

Однако я все же не предполагала, что достигну столь впечатляющего результата. Майор бросился к двери, свалив по пути тумбочку и даже не замедлив своего движения, когда споткнулся о нее и едва не угодил головой об косяк. Он меня, признаться, озадачил. Я, честно говоря, на такой результат вовсе не рассчитывала, хотя и предполагала, что мне удастся вытеснить его из комнаты…

Я вновь повернулась к старику. Не могу сказать, чтобы он улыбался, но какая-то тень улыбки играла на его полускрытых бородой и усами губах.

– Кито ты, зеньсина? – спросил он неожиданно тихим и довольно высоким голосом, хотя я ожидала услышать нечто вроде менделеевского баса.

– Я – спасатель! – ответила я, не очень, правда, веря, что он поймет, что я имею в виду, и поэтому добавила: – Я помогаю тем, кто попал в беду. Таким, как ты.

– Зятем? – спросил он.

– Как зачем? – не поняла я. – Чтобы они жили…

– Зили? – переспросил он. – Зидесь?

Мне вдруг стало стыдно.

«А ведь старик-то делает то, что должна была в первую очередь сделать я! – подумала я. – Он пытается найти со мной общую точку отсчета, основываясь на которой строить уже всю систему понятий. Иначе я не пойму его, а он – меня. У нас слишком разные миры. То, что в моем является ценностью, в его может оказаться абсолютно ничтожным и, соответственно, наоборот…»

– Вы жили на берегу в деревне? – спросила я его, и, к моей радости, он активно закивал головой.

– Зили! Зили! – повторял он.

– Вы отправились в океан на охоту? – спросила я, ободренная первым успехом в разговоре. – Охотиться на котика?

Однако он вновь принялся крутить головой из стороны в сторону.

– Нет! Котики – нет, – лопотал он при этом.

«Так! – сказала я сама себе. – Где-то здесь находится точка нашего расхождения».

– Вы сели в лодки и отплыли от берега. Так? – спросила я.

Он закивал головой.

– Но охотиться на котика вы не хотели? – спросила я старика.

– Не хотели, – подтвердил он, качая головой.

– А что же вы собирались делать в океане? – продолжала я пробиваться к взаимопониманию.

Он посмотрел на меня в явном затруднении. Его руки, лежавшие на коленях, напряглись, а лицо отражало напряженную работу мысли. Но как ее выразить, он не знал, видимо, тут уже русских слов ему было маловато.

– Вы хотели кого-то другого встретить в океане? – попробовала я зайти с другой стороны, стараясь задавать вопросы самые простые, требующие односложного ответа, зато без всякой путаницы.