Несмотря на ее острый ум, она была слишком невинна, чтобы понимать мужчин, подобных Тремейну. Но Саймон прекрасно их знал. Он с самого начала раскусил этого человека и понял, что помощник викария мало пригоден для праведной жизни. Рожденный аристократом, Тремейн испытывал чувство правообладателя по отношению к женщинам низшего класса. Аннабелл была для него всего лишь законной добычей для соблазнения.

«А у вас нет на меня видов? Или я серьезно ошибаюсь относительно ваших намерений?»

Подавив чувство вины, Саймон принялся яростно намыливать влажные волосы. Он был потрясен, когда Аннабелл произнесла эту фразу. Он не ожидал, что она станет так резко возражать ему – или сравнивать его с Тремейном.

Да, черт возьми, он тоже хочет уложить ее в постель. Но он стал бы обращаться с ней намного лучше, чем этот сукин сын.

Саймон не рассматривал ее как легкое развлечение, которым можно воспользоваться, а затем бросить. Он хотел, чтобы Аннабелл стала его любовницей – надолго. Она была слишком обворожительной женщиной, чтобы надоесть ему достаточно скоро. Он планировал дать ей дом, изысканную одежду, прислугу, все, что она пожелает, в обмен на удовольствие заниматься с ней любовью. И если их отношения принесут плоды, он полностью обеспечит ее ребенка – или детей, – потому что с Аннабелл он мечтал поддерживать долговременную связь.

Теперь осталось только уговорить ее. За ней нужно нежно ухаживать, а не рычать и лязгать зубами, как он делал в коляске. Он позволил ревности взять над собой верх. Этого больше не случится. Однако такую решительную, принципиальную женщину нелегко будет соблазнить. Она, вполне возможно, потребует в первую очередь обручальное кольцо.

Что-то глубинное, кровоточащее шевельнулось в его душе. Как ни сильно он желал Аннабелл, идея принести ей брачные обеты вызвала в нем напряжение, близкое к панике. Статус холостяка казался более предпочтительным для ежедневной драмы совместного проживания с женщиной в одном доме. Предательство Дианы излечило его от всякого желания связывать себя брачными обязательствами.

Саймон окунулся с головой, чтобы смыть мыло с волос, затем сел, не открывая глаз, чтобы не попала вода, струившаяся по его лицу. Он протянул руку.

– Полотенце.

– Да, милорд.

Когда рука осталась пустой, он чуть приоткрыл глаза и сквозь мокрые ресницы увидел Ладлоу, ковылявшего к нему с другого конца комнаты. Дряхлый слуга двигался своим обычным черепашьим шагом. Прежде он служил камердинером отцу Саймона, а перед этим его деду. Поскольку Ладлоу предпочитал работу выходу на пенсию, Саймон продолжал держать старика у себя, несмотря на его немощность и прочие недостатки.

Однако сегодня Саймону не хватило терпения. Он вылез из ванны и прошел вперед, заливая водой турецкий ковер. Схватив полотенце, он принялся энергично вытираться. Вот если бы Аннабелл оказала ему честь прийти сюда и своими нежными руками пробежалась лоскутом полотна по каждому дюйму его тела, а затем опустилась бы на колени, оказав особое внимание…

Ладлоу хрипло рассмеялся.

– Все из-за этой гувернантки, э-э?

– Что? – Осознав, куда устремлен взгляд слезящихся глаз старика, Саймон повернулся спиной и поспешно схватил брюки. – Кто, к дьяволу, связывает ее имя с моим?

– Уверяю вас, милорд, среди слуг не ходит никаких сплетен. Просто я достаточно сведущ в подобных делах. В течение долгих лет я помогал джентльменам этой семьи скрывать множество опрометчивых поступков.

Боже милостивый! Как назло, именно сейчас Ладлоу потянуло на задушевные разговоры.

– Буду иметь это в виду. А теперь дайте мне рубашку.

Ладлоу поплелся, волоча ноги, и спустя некоторое время передал ему требуемую деталь одежды. Когда Саймон натянул ее через голову и застегнул манжеты, старый слуга спросил:

– Вы хотите надеть синий или коричневый сюртук?

– Ни тот ни другой. – Голос Саймона остановил Ладлоу в его усердном продвижении к гардеробу. – Я отправляюсь к себе в кабинет. Пожалуйста, распорядитесь подать туда чай немедленно.

– Как пожелаете, милорд.

Учитывая медлительность Ладлоу, это должно было занять около часа. Саймон был не в духе и изнывал от жажды прямо сейчас – хотя чувство это скорее относилось к его сексуальной неудовлетворенности, чем к потребностям желудка.

Он прошел из гардеробной в свою спальню, а затем в безлюдный коридор. Наверное, ему следовало подняться наверх, чтобы увидеться с Аннабелл. Должен же быть какой-то способ вновь добиться ее расположения. Сложность состояла в том, что он не осмеливался послать цветы, или шоколад, или, Боже упаси, драгоценности гувернантке. Это бы только сделало ее предметом осуждающих пересудов среди прислуги. Нет, он должен действовать более тонко.

Но как? Постоянное присутствие рядом его племянника сводило на нет всякую возможность флирта, не говоря уже о соблазнении.