Продолжая сравнения названных представителей правоохранительных органов с выпуклостями ландшафта, в утешение Гоше Малкину придется признать, что он был симпатичным холмиком, поросшим хоть и пожухлой, бледно-желтой, но все же травкой, в то время как Василий Коновалов являл собой нечто настолько антиплодородное, на чем растительность не выживает. В народе говорят, что и на камнях растут деревья. Правильно, круглая голова Коновалова тоже имела все шансы обрасти шевелюрой, но Василий последовательно боролся с этим, как он уверял, атавизмом. Его совсем не банальное понимание эволюции земных существ базировалось на том, что «человек так и останется грубым животным ровно до тех пор, пока у него не выпадут все волосы на голове». Василий говорил, что все попытки научить обезьян говорить и решать задачки с иксами потому и проваливаются, что ученые начинают эксперимент не с того конца: «Вот если обезьяну хорошенько побрить, а лучше — повыдергивать волосы с помощью эпилятора, то у нее сразу появится шанс заговорить и вообще поумнеть». Видимо, руководствуясь этой непреложной истиной, раз в неделю Коновалов посещал парикмахерскую, расположенную на первом этаже МУРа, где ему безжалостно состригали все, что выросло за семь дней, оставляя лишь агрессивный ежик миллиметра три высотой.

— Когда ж ты поумнеешь? — с тоской спрашивал Василия его начальник — Сергей Иванович Зайцев. — Уж третий год стрижешься, а все никак.

— Терпение, терпение и терпение, Сергей Иванович, — утешал полковника Леонид Зосимов, знакомый нам под именем Гения Манукяна. — Он уже говорить начал? Начал. Значит, процесс идет в правильном направлении.

Однажды шутники из Управления по борьбе с экономическими преступлениями подарили Василию на День милиции лысую кошку. Нет, не больную стригучим лишаем и не привезенную из зараженных радиацией мест. Это была элитная кошка специальной породы, над созданием которой билось не одно поколение селекционеров. Эти изверги смогли-таки вывести существо, на котором не произрастало ни одного волоска. У бедной кошки не было даже усов. Выглядела она настолько противоестественно и страшно, что даже видавшие виды оперативники шарахались и суеверно плевали через плечо.

Отдать животное из рук в руки Коновалову шутники не рискнули по понятным причинам (рост, вес, размер кулаков и плохой характер капитана) и оставили кошку у него в кабинете, повязав ей на шею большой голубой бант, а к банту прицепили табличку «Идеально мыслящее существо».

В ожидании нового хозяина кошка отгрызла кусок от любимого кактуса Василия и поточила копи о подлокотник единственного в кабинете кресла, превратив подлокотник в мочало.

Капитан Коновалов кошки не испугался и притворился, что злобного намека коллег из УБЭП не понял. Он внимательно осмотрел кошку со всех сторон, заглянул ей в рот и в уши, с горьким вздохом заметил: «До чего зверя довели, кожа да кости, как из СИЗО, в самом деле. Уже и кактусы жрет, хотя и не верблюд». Потом отдал ее стажеру убойного отдела Коле Бабкину и велел свезти на птичий рынок и отдать сердобольным людям: «Авось спасут и дистрофию вылечат. А там и шерстка прорастет. Главное — кормить».

Борцы с экономической преступностью вынуждены были признать, что Коновалов — противоречивая личность. А обнаружив на двери своего управления голубой бант, пришли к выводу, что не так уж он кровожаден, как кажется: и кошку за кактус не придушил, и их за тонкую шутку пальцем не тронул.

Справедливость данного тезиса подтверждал и тот факт, что со времен прихода в МУР из ОМОНа Василий Коновалов подружился именно с Гошей Малкиным, самым милым следователем городской прокуратуры и к тому же человеком в высшей степени образованным и умным. По первой своей профессии Гоша был математиком, а по состоянию души — романтиком. И еще — он сочинял стихи, за что еще в далекие советские годы получил прозвище «Песенник МВД СССР». Ни одно дело, которое довелось расследовать Гоше, не оставалось без соответствующего поэтического сопровождения. Стихи, правда, были простенькие, по большей части переделанные из популярных песенок, но милицейскую публику они забавляли и умиляли.

…Гонясь за Коноваловым по коридору третьего этажа, Гоша пытался найти рифму к слову «Роща», но сначала кроме «тещи» ему ничего на ум не шло. Вдохновение схватило Гошу на горло лишь тогда, когда они добежали до места преступления.

— Вот! — радостно закричал Гоша. — Во-вот-вот, что-то наклевывается. Смотри! «Приехала девчонка в «Рощу», домой вернулись только мощи». Ну как, Вась?

— Отвратительно, — искренне ответил старший оперуполномоченный. — Поработай еще.

Василий резко затормозил у номера триста шестого, оглянулся, набрал полную грудь воздуха и вошел внутрь. Гоша влетел следом и прикрыл дверь. В номере уже вовсю работали два эксперта-криминалиста.

— Ничего? — спросил Василий требовательно.

— Ты только не ори, — попросил пожилой эксперт, выползая с лупой из-под кровати. — Орать не надо.

— А кто орет?! — заревел Василий. — Я еще ничего и сказать не успел, только вошел, и сразу начинается…

— Тихо-тихо-тихо-тихо, — миролюбиво затарахтел Гоша. — Рассказывайте, ребятки, что почем.

— Гош, — демонстративно игнорируя Коновалова, начал эксперт, обращаясь исключительно к Малкину, — девушку задушили. Подушкой. Извини за простоту. Я вижу, что капитан Коновалов жаждет крови, но увы. Просто подушка, и не более того.

— Да, несовременное орудие убийства, — согласился Гоша. — Так что же получается — бытовуха?

— Ты меня спрашиваешь? — вытаращил глаза эксперт. — Может, и следствие мне поручишь вести?

— Успокойся, Миша, я не тебя спрашиваю, а себя. Сопротивлялась?

— Не поверишь — да, — усмехнулся эксперт. — Ты, Гош, следователь, а значит, не такой дурак, как опера, — выразительный взгляд в сторону Василия, — и, конечно, знаешь, что когда душат — это не очень приятно.

— Царапалась?

— Явной кожи под ногтями нет, но приборы покажут. Да, Гоша, она пьяная в хлам, — эксперт ткнул пальцем в труп, лежащий на постели.

— Понял. Что еще про девушку скажешь? — Гоша наклонился над кроватью и принялся внимательно разглядывать лицо убитой.