– А разве ты не сыт, Фру-фру? – искренне удивилась Мона-Залипхина.

– Да я с утра ничего не ел, – пожаловался Садюкин, – аж живот сводит.

– Странно, я думала, мужчины приходят на свидание лишь только для того, чтобы найти счастье взаимной любви, а не удовлетворять свои потребности, – разочарованно пробормотала Залипхина.

– Еда – это тоже потребность, – нисколько не смутился Садюкин. – Может, сходишь в магазин?

– Зачем? – удивленно взмахнула густо накрашенными ресницами Домна Мартеновна.

– За жратвой! – второй уже раз за последние минуты гаркнул Фрол Петрович.

Сейчас Садюкин уже подумывал о том, что правильно он сделал, раз до сих пор не женился, потому что женщины, по его мнению, совершенно неразумные и никчемные создания. Болтают они много, пьют мало и к тому же все время требуют к себе внимания, чем становятся похожи на младенцев или домашних животных. В этом-то он как раз теперь и убеждался.

– Фи, Фру-фру, – фыркнула Домна Мартеновна, услышав из уст своего принца грубое слово. – Нужно говорить не жратва, а пища.

– Вот-вот, я и говорю, – согласился Фрол Петрович, – что полбутылки уже выпили, а на столе до сих пор нет ни колбасы, ни сыра, ни селедки. Иди в магазин, женщина! – звереющим тоном приказал он.

Глаза у Домны Мартеновны сначала округлились от удивления, но потом вдруг потухли, и она обреченно сказала:

– Вот, не успели даже свадьбу сыграть, как начался суровый быт, – и, пошатываясь, пошла в прихожую.

Близнецы Утконесовы, приложившись каждый правым ухом к двери квартиры госпожи Залипхиной, старались понять, что происходит внутри квартиры. Уже через секунду по раздававшемуся оттуда грозному рычанию они поняли, что не ошиблись, Садюкин был именно здесь.

– Орет на нее, – шепнул Антон.

– Может, не на нее, – не согласился Андрей.

– А на кого?

– На Мочилова, например, – предположил Андрей.

– Тихо, кто-то идет.

В прихожей квартиры действительно послышались шаги, а в следующее мгновение дверь распахнулась, и близнецы, не успев отскочить, боком завалились в квартиру.

– А-а-а! – запищала от неожиданности Домна Мартеновна, когда к ее ногам свалились два совершенно одинаковых человека.

«Наверное, это у меня в глазах двоится», – решила она и вслух спросила:

– Ты кто?

Братья поначалу очень испугались, но потом заметили, что женщина совершенно пьяна, и решили разыграть ее.

– Я сантехник, – сказал Андрей.

– А почему ты двоишься? – задала следующий вопрос Залипхина, стараясь сфокусировать взгляд, но у нее это плохо получалось, потому что сантехник продолжал упорно раздаиваться.

– Это просто у вас в глазах двоится, – объяснил Антон. – А я здесь совершенно ни при чем.

– Наверное, вы правы, – согласилась Домна Мартеновна. – Тогда проходите и чините.

– Что чинить? – не понял Андрей.

– Ну, не знаю, – пожала плечами Залипхина. – Наверное, то, что сантехники обычно чинят.

– А, – наконец догадались близнецы. – Где у вас ванная?

– Там, – махнула рукой в сторону Домна Мартеновна. – А я пошла в магазин, – и вышла за дверь.

Близнецы несказанно обрадовались такому повороту событий, ведь ничто им теперь не мешало выяснить, что же происходит в этой квартире.

– Кхе-кхе, – раздался из комнаты кашель Садюкина, потом послышался скрип диванных пружин.

Андрей шмыгнул носом, потер руки и стрельнул глазами в сторону двери ванной, что означало: «Надо прятаться в ванную».

Антон кивнул, и они, едва касаясь носками ботинок пола, за считанные секунды переместились в ванную. Не прошло и минуты, как оттуда раздались вопли: «Мама! Помогите!» – а потом дверь открылась, и в прихожую выскочил сначала Антон, потом Андрей, а за ними с дикими воплями скакал Мессир.

Вся троица кинулась сначала в кухню, в мгновение ока перевернув там все вверх дном, а потом понеслась в комнату, где Фрол Петрович как раз собирался выпить очередной фужер водки.

Услышав шум, а потом и увидев скачущих по комнате близнецов Утконесовых и Мессира, Фрол Петрович вскочил и заорал:

– Стоять! Смирно!

Однако на его команду никто не обратил внимания, близнецы продолжали удирать от жаждущего крови Мессира, срывая на ходу разноцветные гирлянды, развешанные по стенам, и издавая крики о помощи.

И тогда Садюкин, который ничего еще понять не мог, но был преисполнен намерения прекратить творившееся безобразие, вскочил и, выставив вперед руки перед несущимися прямо на него близнецами, громко крикнул: