Шрифт:
— Ты думаешь, что Путилофф просто встал на защиту своего подчиненного?
— Так точно, герр оберстлёйтнант! Едва Вольф понял, что наш уважаемый, — Сандлер картинно наклонил голову, — кантиненляйтер Ланге забьет его солдата до смерти…
Ланге угрожающе приподнялся:
— Так это я, значит, во всем виноват?
— Ланге, успокойся! — прикрикнул на хозяйственника Нойман. — Никто тебя не обвиняет! Но на будущее — никакого рукоприкладства! Докладываешь обо всех нарушениях дисциплины мастерам-наставникам, а уже они будут определять наказание курсантам согласно степени их вины! Понятно?
— У-у-у… — Ланге буркнул нечто нечленораздельное.
— Не слышу ответа! — повысил голос Нойман.
— Так точно!
— Итак, — подытожил Бургарт, — Путилоффа, если оклемается, — не наказывать! С него действительно хватит. Все свободны, господа!
Глава 7
31.06.1948
Рейхскомиссариат «Украина».
«Псарня» — первый детский военизированный интернат для неполноценных.
Аромат пищи, пробивающийся сквозь густой и вязкий запах медикаментов, приятно щекотал ноздри. Вовка принюхался: супчик, куриный. В животе требовательно заурчало. Мальчишка втянул манящий запах и задохнулся: грудь словно камнем придавило и заныли ребра.
— Ох, ё-ё-ё! — просипел Путилов, когда следом за ребрами боль прострелила голову.
— Очнулся, болезный? — услышал Вовка знакомый голос медика Сергея. — Зачастил ты что-то ко мне.
Путилов с трудом приподнял тяжелые веки и тут же поплыл: пол и потолок медблока закружились в бешеном хороводе. Рвотный спазм сдавил пересохшее горло.
— Лежи, не дергайся! — поспешно предупредил мальчишку Рагимов. — Нельзя тебе!
— Плохо мне, доктор, — едва слышно прошелестел мальчишка.
— Еще бы! — беззлобно усмехнулся врач. — Как вообще выжил — непонятно. Все внутренности тебе этот садист Ланге отбил!
— Пить… — попросил Вовка, облизнув сухим шершавым языком потрескавшиеся губы.
— Это можно. — Рагимов поднес к губам больного металлическую кружку. — Только много не пей — стошнит.
— Долго я здесь валяюсь? — утолив жажду, поинтересовался Путилов, стараясь, по возможности, не шевелить головой. Боль затаилась — не стоило давать ей шанс проявить себя.
— Почитай, третья неделя пошла…
— В бессознанке? — дернулся от удивления Вовка, и боль тут же стеганула, словно огненной плетью.
— Лучше не шевелись, — вновь напомнил Рагимов. — Голова сильно болит?
— Угу. И ребра: дышать тяжело.
— Ничего, починим тебя и в этот раз, — неуклюже приободрил юного пациента доктор. — Раз очнулся, значит, на поправку пошел! Давай-ка, — Рагимов зашуршал бумагой, — проглоти вот этот порошок — полегче станет.
Вовка послушно открыл рот. Врач высыпал на язык мальчишке какое-то горькое лекарство:
— И запить, запить…
Вовка глотнул воды из заботливо поднесенной врачом кружки и обессиленно распластался на подушке.
— Вот и ладненько! — ласково произнес Сергей. — Давай я тебя бульончиком куриным попотчую. Есть-то хочешь?
Вовка прикрыл глаз в знак согласия, опасаясь лишний раз шевельнуть раскалывающейся головой.
— Все будет хорошо! — суетился вокруг мальчишки доктор. — Видел бы себя… ну… после того как эта скотина над тобой «потрудилась»… А сейчас ты у меня молодцом!
— Дядь Сереж, а как там Славка Федькин?
— Это второй-то? — уточнил Сергей.
— Угу, он. С ним-то что?
— Отошел твой Славка, аккурат в тот же день и закопали…
— Умер, значит… — поник мальчишка.
— Да. За периметром «Псарни» его похоронили, возле оврага. Только чует моё сердце, не последняя это могилка.
— Сволочи! — Путилов сжал кулаки. — Отомщу!
— Ты это, малец, выкинь чушь из головы. Ты у меня и так, считай, постоянный клиент. Не нарывайся зазря, а то прикопают рядом с тем бедолагой. А оно тебе надо?
— Все равно припомню, — с трудом сдерживая слезы, произнес Вовка.
— Ты поспи. — Рагимов поправил сползшее одеяло, — сон — лучшее лекарство. Тебе сейчас на ноги встать надо. Вот о чем думать нужно!
— Скажите, доктор, — произнес мальчишка, — а что со мной будет, когда я поправлюсь? Я ведь Ланге, по-моему, ухо откусил…
— А вот ты о чем? — рассмеялся Сергей. — Не откусил ты ему ухо, не бойся. Погрыз чуток, это да. А вот сам факт нападения на немца… Серьезное преступление… Другого бы расстреляли на месте.