Такой подход не работает на «Миллионере» или в других форматах с выбором ответа из предложенного списка. Если правильный ответ обязательно сопровождается щелчком («Да! Это наверняка правильный ответ!»), то сложно придумать три ложных ответа, которые будут не хуже. На «Миллионере» все четыре варианта должны быть одинаково правдоподобны… или неправдоподобны.

Напротив, в Jeopardy! просто обожают головоломки, особенно в финальном раунде, участники которого располагают целыми 30 секундами, чтобы повторить дедуктивные рассуждения автора. Иногда для правильного ответа на финальный вопрос необходимо всего лишь правильно переформулировать подсказку. Когда я слышу в своей седьмой игре вопрос: «Этот заглавный герой, появившийся в 1999 году, был создан бывшим преподавателем морской биологии Стивом Хилленбургом» [128] , предполагается, что в уме его надо перефразировать так: «Какая икона поп-культуры является странным подводным существом?» Иногда необходимо понять цепочку подсказок. Когда задается вопрос: «Эксперты полагают, что голландские фермеры XVI века путем селекции придали этому овощу его нынешний цвет в честь правящего королевского дома» [129] , от вас ожидают, что сначала вы определите правильный правящий дом, затем перейдете к цвету и, в конце концов, к овощу. Для этого могут требоваться напряженная работа мысли и удача, особенно когда в Jeopardy! задают заковыристый вопрос типа: «По данным Министерства социального обеспечения, в список из десяти самых популярных имен для мальчиков в 2000 году входят эти два имени апостолов, оканчивающиеся на одну и ту же букву» [130] . Этот факт, естественно, невозможно просто так вытащить из памяти. Вместо этого вам необходимо за 30 секунд составить три пересекающихся списка: имена апостолов, популярные детские имена и имена, заканчивающиеся на одну и ту же букву. Это бег наперегонки с часами, цель которого — найти единственную точку, где три этих круга пересекаются. Вопрос в большей степени вознаграждает скорость, а не умение, хотя фактические знания также необходимы. Если вам не повезет и вы начнете вспоминать имена не в том порядке, то ответите James and Judas (как почти что сделал я) и потеряете кучу денег.

Эти девять типов шаблонов показывают, как авторы тривии выбирают и обрабатывают профессиональные вопросы. Некоторые из них — это способы подать факты таким образом, чтобы слушателю было интереснее искать ответ. Другие — способы выбрать факты, которые содержат уникальный повод для вопроса, чтобы слушатели почувствовали удовлетворение, а не апатию («Какая мне разница?»). Может быть, лучшая проверка качества написанного вопроса — это то, как чувствует себя испытуемый, не зная ответа. Любому понравится ответить на вопрос правильно, даже если он плохо написан или скучен. Приятно показывать свои знания. Но идеальный вопрос настолько хорош, что ответить на него неправильно тоже приятно: интересно шевелить мозгами в поисках ответа, а сдавшись, испытать удивление, услышав правильный ответ.

Античные философы и средневековые алхимики верили, что в дополнение к всем известным четырем стихиям, из которых состоит Вселенная (земля, воздух, огонь и вода) имеется пятая сущность, которая пронизывает все на свете и дает природе ее высшую власть. У этой теории никогда не было каких-либо доказательств, но прежде чем отправиться туда же, куда ушла эпоха диско, она дала нам слово «квинтэссенция», то есть «пятая сущность». Она также подарила нам потрясающую французскую научно-фантастическую киноленту «Пятый элемент», но это к делу не относится.

Я анализировал вопросы и брал интервью у авторов тривии в надежде обнаружить квинтэссенцию, животворную силу тривии. Я хотел подержать в руках таинственный пятый элемент, который отличает скучный заурядный факт от того сверкающего, блестящего, запоминающегося бриллианта, который отличает тривию от банальности.

Итак, цель дать определение «хорошей тривии» оказалась призрачной, но чем больше тривии я наблюдаю, тем яснее понимаю, что, как сказал о порнографии судья Верховного суда Поттер Стюарт, я узнаю ее, когда вижу. Зато тривию, по крайней мере, не приходится прятать под матрасом, чтобы мама не узнала.

Из-за стремительного, сбивающего с толку темпа самой игры, а также из-за того, что в день снимается по пять передач, участие в Jeopardy! кажется скоротечным. Конечно, я больше не прихожу в ужас и не впадаю в шоковое состояние, но мой мозг по-прежнему едва справляется с потоком входящей информации, непрерывно льющимся по ходу съемок: огни софитов, звуковые эффекты, вопросы, ответы, еще вопросы и опять ответы. Прошло два дня до момента, когда я смог наконец зафиксировать произошедшее со мной во всей полноте и проанализировать случившееся. Так и герой знаменитого мультсериала, фиолетовый, похожий на страуса Дорожный Бегун, ловит себя в какой-то момент на том, что застыл в воздухе в совершенно противоестественной позе. (Бип! Это из серии Accelerate incredibilis!) Со мной это происходит в машине по дороге обратно в Юту по прошествии восьми выигранных подряд игр. Ограничение максимум в пять побед подряд отменили несколько месяцев назад, поэтому восьми побед вполне достаточно, чтобы получить неофициальной титул главного чемпиона Jeopardy! всех времен.

Некоторые из этих побед можно признать убедительными, что в значительной мере можно объяснить огромным преимуществом «своего поля», которое растет в Jeopardy! с каждым следующим чемпионским подиумом. Каждая игра моей серии позволяет чувствовать себя немного более расслабленным, уверенным в себе, искушенным в игре на кнопке. В то время как претенденты каждый раз ведут себя, как олени, переходящие автостраду и попавшие в лучи прожекторов. У них расширяются от ужаса зрачки, трясутся руки и т. п. Такое преимущество кажется не вполне честным. Цитируя героя Мэттью Макконехи из фильма «Под кайфом и в смятении» (правда, моя ситуация законодательно отрегулирована несколько четче): «Я становлюсь старше — их возраст не меняется».

Почти все эти игры я выигрываю досрочно. Однако даже те из них, что со стороны видятся легкой прогулкой, в студии кажутся непредсказуемыми и опасными. Я мучительно осознаю, какое количество игровых коллизий могло случайно разрешиться иначе и привести к неутешительным для меня последствиям. Достаточно вспомнить, что победный результат моей первой игры, можно сказать, висел на волоске с головы бегуньи Мэрион Джонс, точнее, зависел от ее имени. Через игру картину дополняет еще один подобный эпизод. Такое впечатление, что где-то в Азии есть бабочка, которая биением крылышек наколдовывает мне удачу, позволяющую раз за разом обходить сильных соперников. Если бы Паула Филсон из штата Огайо знала, рядом с каким островом находится остров Гавдос, самая южная точка Европы [131] . Если бы Дирдер Бейзил из Коннектикута, ответив на два вопроса, не сменила тему, я бы не смог увести у нее простой аукцион про литературного героя, жившего на астероиде Б66–12 [132] . Если бы Мэри-Энн Айтлер из Вирджинии сделала бы большую ставку на аукционе про Михаила Горбачева, или Майкл Кудаи из Калифорнии опередил бы меня на вопросе про талисман баскетбольной команды Университета Дюка [133] , ответ на который мы знали оба… Если бы в любом из этих случаев история пошла по-другому, мне бы пришлось паковать чемоданы.

Каких-то 30 коротких часов назад моя цель в Jeopardy! была продержаться до финального раунда, то есть после двух раундов игры остаться в плюсе. Иначе меня бы ждала участь тех несчастных, кого перед финалом бесцеремонно выгоняют из игры за отрицательный результат на табло. Это не было пессимизмом. Скорее размахивание факелом заниженных ожиданий во мраке неизвестности в попытке разглядеть возможное разочарование. Но также это и осознание того, что участие в Jeopardy! — это своего рода попытка заглянуть в черный ящик. Ты никогда не знаешь, против кого придется играть, какие выпадут темы, насколько быстро ты будешь жать на кнопку, кому достанутся аукционы. И с каждой игрой число неудачников растет вдвое быстрее, чем число победителей.