«Вы знали ответы на какие-нибудь вопросы?» — спросил он дружелюбно.

Она ответила, что знала ответы почти на все вопросы всех девяти игровых уровней.

«И вы по-прежнему не жалеете, что отказались сыграть?»

Она объяснила, что была смертельно напугана одной лишь идеей принять участие в игре. «Мне просто физически стало плохо, когда вы назвали мое имя. Никакая сумма денег не заставила бы меня выйти на сцену».

Брайан соглашается, что, хотя от «синдрома боязни тривии» страдают и мужчины, и женщины, похоже, что именно среди последних этот синдром встречается непропорционально часто. Я видел эту разницу в степени самоуверенности или как минимум ощущении собственной состоятельности на множестве отборов в команду Кубка по викторинам в своем родном университете и на внутриуниверситетских соревнованиях. Юноши, даже если они не были знакомы с игрой, все равно хотели попробовать свои силы. Даже если в результате оказывалось, что они понятия не имели, какой единственный штат США имеет непрямоугольный флаг [140] , или не знали более известного названия «Аранжировки в сером и черном № 1» [141] , это только мотивировало их на саморазвитие. Напротив, женщины, даже слышавшие об игре, полагали, что это счастье не для них. Если они все же отваживались сыграть, но не знали каких-то ответов, то утверждались в своем скептицизме и не делали повторных попыток. Это досадно, ведь ощущение игровой тусовки в тривии как клуба для мальчиков только усиливало чувство обособленности и одиночества у девочек-участниц.

Думаю, природа обделила меня традиционным мужским преимуществом — хорошей ориентацией в пространстве. Я только что выиграл очередные $150 тысяч или около того в самой крутой американской телевизионной викторине и при этом с пятью тяжелыми костюмами за плечами блуждаю по парковке компании Sony в поисках машины, которую взял напрокат. Нет, я не умный. Я просто кажусь таким по ящику.

Чтобы быть честным по отношению к себе, приходится признать, что парковка компании Sony представляет собой невероятную топологическую поверхность, как лента Мебиуса или бутылка Клейна [142] . Вы можете пройти ее снизу доверху и все равно пропустите тот или иной этаж. В итоге я решаю идти «от противного» — сверху вниз и через пять минут нахожу свой «Додж Неон». Мне кажется, я преодолел кротовую нору (пространственно-временной тоннель) или что-то подобное.

Пользоваться мобильными телефонами на площадке строго запрещено, но, усевшись в машину, я сразу звоню Минди с последними новостями. Мы так договорились с самого начала.

«Минди, сегодня у нашей маленькой компании большой прорыв». Это то, что герой Тома Круза говорил героине Рене Зелвеггер в фильме «Джерри Магуайер», и это первое, что я всегда сообщаю Минди после удачного съемочного дня. «В следующий вторник мне снова придется вернуться».

«Придется? — передразнивает она. — Сколько ты выиграл?»

«Я точно не знаю, — честно отвечаю я, нащупывая в кармане пиджака пачку желтых копий призовых квитанций Jeopardy!. — Смогу все посчитать только в самолете».

После разъединения я продолжаю изучать копии квитанций и производить в уме несложные математические расчеты. Восемнадцать побед и что-то около полумиллиона долларов. Еще несколько секунд я сижу в тишине в припаркованной машине, оцепенев и лишь качая головой от потрясения. Приняв решение снова заняться тривией, я и представить себе не мог ничего подобного.

Неожиданно вспомнив, что мне нужно спешить на самолет, я бросаю бумаги на заднее сиденье и лихорадочно копаюсь в карманах пяти пар штанов в поисках ключей от машины.

Ну хорошо, а как теперь выбраться из этого гаража?

Бечуаналенд стал Ботсваной. Боб Дилан перешел на электричество. Мыс Канаверал стал мысом Кеннеди (а затем почти сразу снова мысом Канаверал). Испанская актриса Мария Розарио Пилар Мартинез Молина Мокуэре стала зваться Чаро. Дик Сарджент заменил Дика Йорка в телесериале «Зачарованные». Да, 1960-е годы стали удивительным временем, предвещавшим потрясения и сдвиги. Тривия тоже не осталась островком стабильности в этом море перемен.

Представление о том, что отвечать на вопросы, проверяющие общую эрудицию и кругозор, может быть весело, существовало к тому моменту уже лет 40. Однако феномена тривии как такового все еще не существовало. Никто не использовал термин «тривия» для описания развлекательных викторин.

Игрой в вопросы и ответы можно было заниматься наедине со специально написанными для этого книгами или наблюдать за ботаниками в очках с роговой оправой из Лиги плюща, которые делали это в телеэфире. Игры в тривию в Америке не было.

Все изменилось в 1965 году. Дан Карлинский и Эд Гудголд впервые встретились осенью 1962 года в первую неделю учебы в Колумбийском университете, куда они оба только что поступили. Весь первый курс они занимались сочинением юмористических заметок для студенческой газеты The Spectator, в которой Эд был редактором рубрики.

Эд вырос в Бруклине, куда его родители переехали, когда мальчику исполнилось шесть лет. Чтобы перестать быть аутсайдером, он учил английский, слушая радио и смотря телепередачи. Его учителями стали Тень, капитан Видео и Хопалонг Кэссиди [143] . «Я плоть от плоти американской культуры», — говорит мне Эд. Я нашел его 40 лет спустя в должности замдекана педагогического факультета Университета штата Нью-Йорк.

Американская поп-культура, сформировавшая интересы Эда в юные годы, была изучена им досконально. Вернувшись из школы, он и его друзья проводили летние вечера, сидя на веранде и вспоминая радио-, теле- и киногероев, персонажей комиксов и спортивных кумиров того времени. Помнишь Харди Бойза, а Бастера Брауна, а Зеленого Шершня? А помнишь Дэви Крокетта? А Уильяма «Стог сена» Калхуна? Со временем ребята придумали разновидность игры в слова по мотивам своих детских ностальгических воспоминаний. «Как звали эксцентричного изобретателя из Дакбурга в серии комиксов про дядюшку Скруджа?» [144] «Да, и еще! Где жил Паладин в сериале Have Gun — Will Travel?» [145]