Стихи
вернуться

Мартынов Леонид Николаевич
Шрифт:

«Вечерело. Луч закатный…»

Вечерело. Луч закатный, Удлиняясь мало-мальски, Прямо в город необъятный Глянул смутно, по-февральски. Потеплел он И смягчился, Перестал на все коситься. Наконец-то научился К людям лучше относиться.

Март

Я чую наступленье марта, Когда отшельник с бородой В весенней луже видит чорта, А это — месяц молодой. Когда не в силах подчиниться Тому, кто властвует над ней, Воображает ученица, Что всех наставников умней. Март поощряет фантазерок, И потому нигде, никто Мне так не мил и так не дорог, Как он в распахнутом пальто. Тот самый март, который, грезясь, Уже немного и смешон, Когда любой весенний тезис Давно поставлен и решен. И мы прекрасно понимаем, Что вслед за маем был июнь, Затем — июль, и обнимаем Мы вслед за этим хлебный куль. И рассудительная зрелость Придет однажды вечерком И сядет перед камельком. …………………………….. А ты еще имеешь смелость По луже топать каблуком. И хорошо! И ты как птица Над этой вешнею водой, В которой месяц серебрится… …Ах, месяц, месяц молодой!

Градус тепла

Все-таки Разрешилось, Больше терпеть не могла, Гнев положила на милость. Слышите: Градус тепла! И через зимние рамы Школьный доносится гам, К небу возносятся гаммы, Чтенье идет по слогам. И на спортивных площадках Лед под покровом воды В трещинках, в отпечатках, Будто цыплячьи следы. Знаете, что это значит? Это ведь он, наконец, Прямо над лужами скачет Градус тепла, как птенец. Что уж он хочет, малютка, Как уж он будет расти, Как уж до первопутка Он ухитрится дойти — Кто его знает! Но радость Всем нам весна принесла. Вы понимаете: градус, Благостный Градус Тепла!

Снег тает

Вот Тает снег. И все, что мир из рук Ронял к ногам во время стуж и вьюг, Теперь вытаивает. Вот оно — Все, что зимой в снегах погребено: Перчатки, шпильки, ржавые крючки, Афиш громадных мелкие клочки И капли слез, которые мороз Исторг из глаз, и дробный след колес, Который был еще в осенней мгле Запечатлен на стынущей земле, И все другое, что зимой в сугроб Заброшено подальше от жилья. Снег тает. Сунув шубу в гардероб, Поспешно обнажается земля, Чтоб облачиться с ног до головы В одежду из сверкающей листвы.

«И вот сегодня мчатся льдины…»

И вот Сегодня Мчатся льдины С Звенигорода на Оку, Не более одной годины Увидев на своем веку. Вот эта льдина Вся лучится, Вся в искорках, Вся в огоньках, Как будто красная девица По ней катилась на коньках. А вот По льдине грузной этой Ходил над гладью чистых вод В костюм фланелевый одетый Какой-то лыжник-скороход. На той Аэросанный полоз Оставил свой воздушный след, Но надломилась, раскололась — Была, плыла, сошла на нет. А эта вот Несется молча, Черна средь пенистой воды; На ней не иначе, как волчьи Настороженные следы. А вот Опилков полный короб, Навоза целая гора; И наконец — пустая прорубь Плывет, как черная дыра. Чего же Тут и удивляться! Ведь и должно случиться так. Не могут эти льдины мчаться, Как бесконечный порожняк. Нет, И на них земные грузы — Следы забавы и труда! И буйствует, врываясь в шлюзы, Зеленоглазая вода.

Зной

О зное Скажу лишь одно я: Он был И вернется назад. …Решеток железо резное По грудь опоясало сад. И весь он наполнился зноем. И даже в тени, под стеной, Под гравием, под перегноем, Повсюду он был, этот зной. Настала Погода сырая. Но он и неделю и две, На теплые капли взирая, Таился в намокшей листве. И что-то Еще подрастало, Где мелочь цветная пестра. Но все-таки осень настала, Листву взворошили ветра. Ночь Будет холодной и лунной, — И быть ей не должно иной, — Но там, за решеткой чугунной, Останется все-таки зной. Он Будет почти незаметен, Когда на него ни смотреть, Но все-таки будет иметь он Способность и светить и греть. Управится Ветер с листвою, Окрепнет массив ледяной, Но будут какие-то двое Сидеть на скамейке одной. К чему бы Сидеть и молчать им У клумбы, что вовсе бела? Но, видимо, этим объятьям В избытке хватает тепла. Недаром И галочья стая Кричит у нагого куста, Где даже и в стужу густая Таится в снегах теплота,

III

«Мы как мы!..»

Мы как мы! Всегда мы наготове Продолжать, волнуясь и смеясь, Ту беседу, что на полуслове Года два назад оборвалась. Вновь и вновь Встает не подлежавший Никаким сомнениям вопрос, Но подросток, в комнату вбежавший, Года на два все-таки подрос. И старик В безмолвии суровом Года на два постарел еще… Ну, а мы опять о чем-то новом Продолжаем спорить горячо.

«Событье свершилось…»

Событье Свершилось, Но разум Его не освоил еще, Оно еще пылким рассказом Не хлынуло с уст горячо, Его оценить беспристрастно Мгновенья еще не пришли, Но все-таки Все было ясно По виду небес и земли, По грому, По вспугнутым птицам, По пыли, готовой осесть. И разве что только по лицам Нельзя было это прочесть!

«Такие звуки есть вокруг…»

Такие звуки есть вокруг, Иными стать их не заставишь, Не выразишь посредством букв, Не передашь посредством клавиш. И поручиться я готов: Иную повесть слышать слышим, Но с помощью обычных слов Ее мы все же не запишем. И своевольничает речь, Ломается порядок в гамме, И ходят ноты вверх ногами, Чтоб голос яви подстеречь. А кто-то где-то много лет Стремится сглаживать и править. Ну что ж! Дай бог ему оставить На мягком камне рыбий след.