Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
вернуться

Рождественский Роберт Иванович
Шрифт:

«Если позволите…»

Если позволитеили попросите,я расскажу вам о Старом Дели…Спали на площади,спали на площадилюди — не люди.Тени — не тени…Мысквозь лежащих шагали дылдами.Шли, как реклама,среди отекших.Площадь храпела, укрывшись дырамибывших заплат,невозможных одежек…В небе лунакараваем хлеба, —недостижима, как хлеб, — висела.Мы не глядели ни вправо, ни влево,воздух заглатываяот потрясенья.Каменный крик колотился в горле.Мы,опустив потрясенные головы,шли через реку рванья и горя.Вбродчерез реку надежд и голода.Мы перешагивали, переступаличерез дыханья и сновиденья…Чуть копошилась гигантская спальня —площадь у ратушив Старом Дели.Мне ее за год не перейти.Груз этой площади давит тяжко…Вот.…А теперь ты встань и прочтиздесьчто-нибудь о цветах и пташках.

Старый индус

Он сидит — худой,как ноябрьский куст, —посреди суетыи новейших веяний.Он жует губами, будто на вкуспробуеткаждое из мгновений.Рядом — радужный вихрьслучайных мазков…В стариковских глазахглубоко и пустынно.За его спиноюстольковеков,что ему перед будущим даже стыдно!Бомбей

Размышления слона, катающего туристов по бомбейскому зоопарку

Три раза я в теченье днясырой морковью хрупаю…Желаете нанять меня?Тогдаплатите рупию!Явлюсь из ваших детских снов.Доставлю счастье полное…Жалею очень яслонов,которые свободные…Конечно, там еда свежей,там нет зловоний города.Конечно, мочки их ушейжелезом не проколоты.Не спиливает им никтоих бивни драгоценные…Слонов жалею яза то,что жизнь у них — бесцельная.Погонщик – мне, а им – вожакначальником приходится.И говорят, что сам раджапоройна них охотится…Как им, наверно, в темнотепустынно и не радостно!..За мной охотятся лишь те,кто —с фотоаппаратами.К тому ж гордиться я могунакидкою красивою,когда за мелкую деньгуфотографам позирую.Гремит, позванивает цепь.Сношу —заменят новенькой…Зато есть цель.И эта цельблизка, как дверь слоновника.

Тадж-Махал

Тадж-Махал – гробница, построенная императором Индии Шах-Джеханом в память о своей любимой жене Мумтаз-Махал. Имя зодчего неизвестно.

Он —белее белого,праздничнее празднества.Вымахнув над бедами,высотою дразнится.К небесам из маревасладко лезет купол,свысока посматриваяна индийских кукол.Сладкие орнаменты,сладкая природассорятся с пернатымитихо и нестрого.Приторно, незагнаннозной плывет по стенам…Тадж-Махализ сахара,очевидно, сделан.От такого качества,несмотря на тление,слаще новых кажутсяпрошлые столетия…Люди пола слабого,женский век не кончен.Ах, как вы до сладкогои сейчасохочи!Разукрасив личикигрозно и эффектно,ах, как вы мурлычетеот речей конфетных!Делитесь обидами.Но —теперь и раньше —кажетесь рабынями,правите мирами.Медлите,торопитегордо и нахально…Вы нам глазки строите.Мы вам —Тадж-Махалы.

Леди-стрит

Хочу я так начать стихи:меланхоличный гидострит:«Поскольку это Леди-стрит,сейчас мы все холостяки…»Иди! Торгуйся! Выбирай! —Стоят плечом к плечу.Впритык.Доступный рай. Дешевый райдля морячкови забулдыг…Старухи. Девочки почти.(Вон тойчуть больше десяти…)Вахтеры временных жилищ.Размазанные пятналиц.Ты вслушайсяв зазывный смех.Шагни.Как хочешь назовипеналы для земных утех,сплошное лежбищелюбви…Несчитанный,живой товар.С цветочком. С блестками на лбу……Постой!Зачем кривишь губу?А тысебяне продавал?!А ясебяне продаю,когда, —всем флюгерам под стать, —по морде подлеца не бью?(А мог бы!Ох, как мог бы дать!..)А тысебяне продаешь,на что-то главное плюя,когда напропалуюпьешь,а после плачешь в три ручья?!.А ясебяне продаюв единственнейшем из миров,когда — измотанный — стоюв скрещениипрожекторов?..Играет музыка.Закатбагровым фонарем горит.И окна —как колоды карт…И Леди-стрит.И Леди-стрит.Бомбей

Кое-что о всеобщей забастовке

Бастует Лувр, стальные двери стиснув.Бастует мир карманникови сыщиков.Бастуют звезды дорогих стриптизови продавцы дешевых магазинчиков.Бастуют кони. Ипподром пустует.Бастует банки центрифуги прачечных.Рад гимназист: учителя бастуют!Угрюм пижон: пропал бензин в заправочных…В крутых цехах темно бастуют тигли.Над министерствомфлаг повис расслабленно.Бастуют почтальоны,и притихлив подвалах почт любовные послания.Метро бастует, сжавшись недоверчиво.На тротуарах мусора —навалом!Бастует солнце. Дождь заладил с вечера —перемывает косточки бульварам.Лежат листовок слипшиеся патлы……Работаетособая полиция.Работают кафе,кинотеатры,бармены,проституткии политики.Париж

Ностальгия

Ностальгия бывает по дому.По Уралу,по Братску,по Дону.По пустыням и скалам белесым,невозможно прозрачным березам.По степям, где метели тугие…У меняпо тебеностальгия.Ностальгия по каждому вздоху.Ностальгия по тихому стону.По твоим просыпаньям тяжелым.По глазам и плечам обнаженным.По мгновеньям, когда ты со мною.По ночному бессонному зною.По слезами словам невесомым.По улыбками даже по ссорам!По губам, суховатым с морозца…Я,решив с ностальгией бороться,уезжаю!Штурмую платформы…Но зачем-тоору в телефоны!Выхожу из себя от восторга,дозвонившись из Владивостока.Ошалев от колесного писка,сочиняю длиннющие письма.Умоляю тебя: «Помоги мне!Задыхаюсьот ностальгии!..»Ты молчишь.Ты спасать меня медлишь…Если вылечусь —тут жезаметишь.

Джоконда

Как много эта женщиназнает про меня!..Я чувствую: скрежещущезакрылась западня!..У ветра вкус ирисочный.Река черна, как морс.Садится иней призрачныйна мой бесстыдный мозг.Где неживые зарослинепроходимых трав.Где глухо и безжалостноворочается страх.Где за полночь радениящемящи,как вокзал.Где вдруг хлестнут видения,как бритвой по глазам!..Все это ей прошепчено.Расхвастано, звеня…Как много эта женщиназнает про меня!..Сады от вьюг воспрянули,беснуются коты…И мы опять расправилипавлиниихвосты.То свадьбой, то поминкамиврезаются года…А мы о ней — с подмигами.Красавица,айда!Айда! — в тугую патоку.Айда! — на сквозняки.Скорей! — уже распахнутыночные кабаки!Все это наша вотчина,пока не сгинул век!..Она неразговорчива.Она глядит поверх.Беспомощна.Торжественна.Трава судьбы горчит…Как много эта женщиназнает.И молчит…