Уходя, я оглянулась, они приветливо махнули калиновым букетом, до меня донеслась его горечь.

Машина тут же заполнилась моим тихим дыханием и молчанием. Пан Грыць ничего не спрашивал, мы тронулись. Выходя из машины у своего отеля, Адам приветливо помахал мне: «Удачи!» Я тоже пожелала ему удачи, а потом спросила пана Грыця, трудно ли в современных условиях содержать бордель. Он весело хохотнул. «Ну, вы такое скажете, Марта. Какой же это бордель? Это агентство знакомств. Мои девочки не все хотят замуж. Кто-то хочет внимания и подарков. Кто-то Европу увидеть, попутешествовать. Кому-то заграничный жених нужен для престижа. Разные есть случаи. Да и немчикам наши девушки в любой ипостаси годятся, потому что умеют все, неприхотливые, красивые, что еще нужно?» И ведь правда.

Села Киевщины и Житомирщины протянулись вдоль основной трассы. Удивительно, но лишь редкие поселки прорастали вглубь, как будто боялись, что там их поглотит земля. Пан Грыць был внимательным спутником, он комментировал только то, что меня интересовало, иногда обращая мое внимание на то, что я оставила без своего внимания.

До Житомира мы доехали быстро, хотя основная трасса, по словам пана Грыця, ремонтировалась к Евро-2012. Рабочих я не видела, зато какие-то люди жгли ветки вдоль дороги, которую должны были ремонтировать. Когда я указала на это пану Грыцю, он привычно хохотнул и сказал, что людям нужно отдыхать и греться. Впереди меня ждал сюрприз, мой отель находился на площади Победы. На это пан Грыць сказал, что он поселил меня здесь умышленно, потому что это очень удобное место с социальной инфраструктурой и объяснять, куда тебе нужно, если заблудишься, легко. Мы как раз проезжали мимо танка, я почувствовала, как поджались мои губы. «Здесь стоит танк», – вырвалось у меня. «Этот не стреляет и даже не наползает», – ответил мне пан Грыць.

За стойкой стояла ламинированная блондинка. Лицо у нее было тоже будто ламинированное, прямо блестело. Она взяла мой паспорт и что-то сказала. «Что?» – спросила я у пана Грыця. «Спрашивает, как твоя фамилия по-украински». «Но я немка». «Она это видит, но прочитать не может. Марта, ты пока что давай – выбирай себе завтрак». Пан Грыць пододвинул ко мне непонятную конструкцию, в которой были пристроены листы с бледными надписями и печатями, все это было на украинском или на русском, я ровным счетом ничего не понимала. Пан Грыць бодро заполнял какие-то бланки. «Сколько ты здесь будешь находиться?» «Трое суток», – ответила я. «Ладненько. Определилась с едой?» «Я ничего не понимаю». «Ох, грехи мои тяжкие. Какое там Евро-2012, – заворчал пан Грыць. – Смотри, вариант номер один: оладушки из кабачков, салат с капустой и колбасой. Вариант номер два: овсяная каша и сырники». Я постеснялась спросить, что это такое, наугад выбрала второй. «Вообще я тебе советую выйти из отеля и позавтракать или в пиццерии, или в кондитерской».

Номер был маленьким и неуютным, кровать своими размерами напоминала полку в поезде. С моим ростом будет трудновато. Пан Грыць ушел, сказал, что я могу ему звонить по телефону в любое время, а сейчас он на «колбасы к родичам», поэтому дергать его было неудобно. Коврик под кроватью был такого размера, что вместиться на нем могли либо только ноги, либо только туловище. «Ты же не лежать на нем собралась», – мне будто послышался голос восточника Адама. Лежать я на нем точно не собиралась, он был в розах. Только теперь я поняла, что такое чайная роза, эти ковровые розы были цвета спитой заварки. Бррр.

Я разобрала чемодан, обнаружила шкаф, развесила вещи. Полезла в душ, повернула кран и взвизгнула от холода. Потом, вспомнив, что сталкивалась с таким в Восточной Германии, попробовала открыть кран не с красной меткой, а с синей (сантехники-восточники были еще теми шутниками), вдруг оттуда будет течь горячая вода. Дудки. Я закрутила оба крана, а потом снова открыла тот, что с красной меткой. Вдруг случится чудо. Спустя минут пять чудо и правда случилось, вода стала теплее. Я приняла душ и вымыла голову, шампунь из пакета, который плюнул и попал мне в глаз, оказался неплохим, мои волосы всегда дают знать о таком.

Пульт от телевизора выглядел так, будто перенес несколько ножевых ранений. Как ни странно, он работал, но возбуждал желание каждый раз помыть после него руки. Я подошла к рукомойнику и увидела в нем волосы. Как это было гадко. Волосы был темнее, чем мои, значит, это были чужие волосы. Я попыталась их смыть, но они не смывались, потом до меня дошло, что это трещинки. В окно я старалась не смотреть, помня о танке, но шторы раздвинула, так как они были психоделических цветов.

На телеэкране появилась Ангела Меркель и другие наши официальные лица, я от неожиданности поздоровалась с ними, хотя создавалось впечатление, что все они говорили на другом языке, поэтому казались ненастоящими. Я решила, что пора ложиться спать. Одеяло было теплым, я пыталась устроиться удобнее и тут услышала голос бачка от унитаза. Я спустила воду, он вроде не протекал, но сейчас в него с шумом набиралась вода. Я подумала, что это невыносимая пытка для тех, кто пережил наводнение. Вспомнились поляки и Наташа.

Утром я поняла, что накаркала себе поляков, они заполнили холл отеля, я не видела столько поляков даже в варшавском аэропорту. Захотелось предупредить их о коварности местных бачков, но как это сделать, я не знала. Интересно, что все они здесь забыли? Завтракать я пошла в разрекламированную паном Грыцем пиццерию. Блинчики с творогом и маком гарантировали простое вкусовое удовольствие.

Окна выходили на бледно-серый храм, похожий на затертый пальцем эскиз художника. Из-за этого он выглядел величественным и таинственным. Храм своими купольными крестами будто перечеркивал или же отрицал небо.

Хотя я планировала прогуляться к польскому костелу (неужели все эти поляки собрались навестить его?), сначала я попала на территорию православного Воздвиженского храма. Было тихо, почти безлюдно, только какой-то мужчина метался между тремя кострами, подбрасывая ветки и мусор. Складывалось впечатление, что здесь сжигают последних ведьм. Черные вороны кружили в небе, подбадривая, а может, проклиная, несчастных.

Я поклонилась и пошла дальше. Возле католического костела, забившись в уголок между двумя стенами, сидела бабушка и торговала мелкими пороками, на первом плане красовались сигареты. На остановке дожидались трамвая или троллейбуса поглощенные заботами люди. Я зашла на территорию и сфотографировала костел во всех возможных ракурсах, почему-то показалось, что это будет хорошим подарком Наташе. Телефон пана Грыця не отвечал, колбасный праздник затягивал и затягивался. Я не знала, как добраться до музыкальной школы Лятошинского, чтобы подарить оставленные дедом ноты.